– Ему есть куда пойти, – вмешивается в разговор Марья. Она перепугалась, увидев, как неизвестный мужчина беседует с Томасом сидя на корточках, но подойдя ближе, присмотревшись, она признала хорошо знакомое всему Киттлуорду лицо торговца хлебом.
– Добрый день, – приветствует её Шакирджон, – Я слышал, что мальчик живёт с Вами.
– Да. Забрала, – гордо бросает Марья.
– А что на счёт опеки? Нужно торопиться, рано или поздно его отправят в детдом.
– Рано или поздно разберёмся, а сейчас у него всё хорошо. Я прошу прощения, нам нужно идти. Идём, Томас.
– До свидания, – Томас тянет руку Шакирджону.
– До свидания, Томас, – с улыбкой на лице и грустью в сердце Шакирджон жмёт его руку.
Какими же нужно быть тварями, чтобы отнять у ребёнка отца, у ребёнка, который не знал материнской любви. Злость и обида несправедливости пожирают лавочника на том самом месте, где ещё минуту назад они пожирали Томаса.
Глава 5
Проснувшись, Григорий Николаевич Храмцов несколько минут борется с зевотой. Одержав победу, он ещё немного нежится в кровати, разглядывая спящую супругу. Наконец, он нашёл в себе силы встать и подойти к окну. Каждое его утро начиналось любованием родным городом. Он оценивал погоду, наблюдал за прохожими и настраивался на ещё один счастливый день. Сегодня же его взору открылась поистине фантасмагорическая картина.
Группы людей по пять-шесть человек перебегают улицу, а за ними гонится полиция. Дворники и коммунальщики срывают с фонарных столбов и дверей магазинчиков газетные листы, утрамбовывая их в мешки. Рядом с аркой горит мусорный контейнер. Улицы завалены пустыми бутылками, бумагой и прочим мусором. Слышны звуки сирен патрульных и пожарных машин. Женские крики, удары об железо.
Григорий Николаевич включает Первый канал, но там нет ни слова о беспорядках. Как обычно утренний эфир занимаетпрограмма о здоровье. Её ведущий советует оградить себя от переедания, а вместо этого побольше налегать на бересту, исключая из рациона мясо и шоколад. Это укрепляет кишечник и выводит токсины, утверждает он.
Господин Храмцов принял душ. Он рассудил так, если телевизор молчит, значит, беспорядки несерьёзные. Вода тоже есть и горячая, и холодная, как и свет. Значит, всё хорошо, просто опять кому-то в голову взбрело, что мы плохо живём. Да где ж они видели, чтоб в войну так жили? Благодарить надо Бога и Его, а они опять недовольны.
Супруга Григория Николаевича проснулась, перед тем, как он вышел из дома. Открыв дверь парадной, он вдыхает морозный воздух осеннего утра. Ласковый солнечный свет подкрался к крыльцу его кофейни, расположенной под квартирой господина Храмцова, и обнял фигурку железного кота, поднимающего шляпу.
На улицах остаются коммунальщики, занятые тем же дело, но многие горожане, несмотря на раннее воскресное утро, уже куда-то спешат. Всё в порядке, думает господин Храмцов, всё хорошо.
Поворачивая ключ двери кофейни, он видит газету, сложенную пополам на бетонном выступе с внешней стороны окна. Оглядевшись и убедившись, что никто не увидит, он быстро хватает её и запирается внутри своей крепости.
Завтракал всегда Григорий Николаевич в своей кофейне, приходил за двадцать минут до открытия. Зажигал свет и включал кассу. Молол зёрна, так что всё помещение пропитывалось запахом свежего кофе. Набивал помолом холдер и наблюдал, как тонкая чёрная струйка наполняет его большую коричневую чашку. Григорий Николаевич, несмотря на глубочайшие познания в своем ремесле, предпочитает чёрный кофе с двумя кусочками тростникового сахара, который он покупает за большие деньги, на старом рынке, исключительно для личного употребления.
До открытия осталось десять минут. Григорий Николаевич уселся поудобнее за барную стойку, сделал глоток горячего напитка и развернул сложенный пополам фельетон.
Огромная чёрно-белая фотография занимает четвертую часть газетного листа. На ней до боли знакомое всем и изрядно надоевшее лицо с седой щетиной на впалых щеках и чёрными глазами, в отражении которых вспыхивают залпы. Экстремист Алов раздаёт указы, судя по направлению его руки. Напротив экстремиста стоят менее известные майор Горячев и его напарник со звериным оскалом, держа в руках пластиковые стаканчики. Их господин Храмцов не узнаёт, благо жизнь оградила от таких знакомств. На заднем фоне видно других людей и специальные машины, напоминающее артиллерийское орудие. Дула одних машин обращены строго вверх, другие направлены в разные стороны, но параллельно фотографу. Сразу под фотографией большими чёрными буквами заголовок: «А БЫЛА ЛИ ВОЙНА?».