Почему я в этом так уверена? Возможно, это рядовая клевета, присущая всем недовольным, а тем более молодой журналистке в поисках славы. Согласна, но если вы обратите внимание на задний фон фото №1, то среди людей можно рассмотреть лицо ещё одного жителя Киттлуорда, друга братьев Щукиных. Его зовут Александр Касимов, местные называют его Саша Кыся. Боюсь, что теперь его ждёт та же участь, что и братьев Щукиных, поэтому я призываю каждого следить за его судьбой, чтобы хоть как-то обезопасить человека. Я искренне сожалею и прошу у него прощения, но без этих доказательств, мне бы никто не поверил.
Последним вопросом касающемся убийства Степана, который тревожит местных жителей, остаётся огласка, которую предали этому убийству. Есть масса возможностей в маленьком городке, окружённом лесами, имеющем целую гряду озёр скрыть тело, тем более для государства, однако этого не произошло. Я считаю, что здесь всё очевидно, это тело оставили на виду в назидание другим завербованным людям, кто собирался поведать нашему миру правду или просто прекратить работу на посту. Ведь запугивание, как оказалось, единственный метод, которому научилось наше недалёкое правительство.
Подводя итог всему выше перечисленному, хочется ужаснуться. Ужаснуться всему обману, что годами, десятилетиями вливали нам в уши. Заставляли верить, окружая нас матрицей. Самое худшее преступление, заставить человека прожить свою жизнь в обмане, не ради себя, а ради мнимого светлого будущего. Растратив всё отведенное ему время на скудную еду, тяжёлый труд и нищенское вознаграждение, оправдывая всё это войной и подкрепляя заслугами прадедов. Нельзя растрачивать свою единственную жизнь на надежду, ради будущих поколений или загробного царства. Как видно из опыта,это никогда не приводит к ожидаемому результату. Сегодня, я призываю вас открыть глаза! Я прошу вас дать отпор тирании и потребовать правду. Хватит бояться! Ни радужный кролик (запрещенная в империи террористическая организация), ни император не придут вам на помощь, именно они и обрекают вас на погибель и жалкое существование! Если мы не поможем сами себе, то никто не поможет нам! Хватит жить в страхе! Помните это только иллюзия, созданная с целью вами манипулировать! Я прошу вас, откройте глаза!»
Постникова София.
– Глупость какая! – воскликнул Григорий Николаевич, – И вот из-за этого всё? Чепуха! Это же надо до такого додуматься?! Войны нет, ага, нет её. Двадцать лет воюем, а теперь вдруг раз и нет. И фотографии главное, какие ещё сделали, как и взаправдашние, – он комкает и выбрасывает фельетон в мусор и ещё смотрит на время, – Как всё-таки у людей фантазия работает, – презрительно восхищается господин Храмцов и с этими словами открывает двери кофейни.
Глава 6
– Шевелись, Томас, – звучат в голове мальчика слова отцакаждый раз, когда Марья поторапливает его по пути на ферму, хоть он и идёт всё время спереди. Щёки у неё красные, пальцы, крепко сжимающие пакет, окоченели. Она уже трижды за утро поскользнулась на замёрзшей грязи.
К обеду облака полностью затянули небо. Промозглый ветерстих, но холод по-прежнему гонит людей с улиц в тёплые дома. Еще час назад оживлённый рынок напоминал разворошённый муравейник, где каждый хаотично движется, спешит, стремится к цели, известной только ему. Теперь же громкие разговоры и галдёж стихли, остались звуки молний застегивающихся баулов, шелест палаточной ткани и размеренный гул моторов. На сегодня спектакль окончен. Только разбросанный полиэтилен и вытоптанная земля будут напоминать об этом ярком событии для маленького городка, которое повторится теперь лишь через неделю.
Марья и Томас миновали окраину города, оказавшись на дороге, которая ещё помнила асфальт. Томас думал, как быть с крышей. На днях из-за сильного ветра угол железной крыши с восточной стороны задрало ветром. Он вместе с Марьей поставил лестницу, чтобы придавить металл, но этих мер оказалось недостаточно. Ситуацию нужно исправлять как можно быстрее. Да и что, в конце концов, скажет отец, когда вернётся, что Томас не смог присмотреть за домом?! Что он ещё ребенок? Совсем положиться нельзя… Нет, нужно решить эту проблему самостоятельно. Однако Марья не только не хочет помочь придержать лестницу, большего-то от неё и не требуется, но и запрещает лезть на крышу. «Кто будет виноват, если с тобой, не дай Бог, что случится! Нет, я такой грех на душу брать не буду. Жди, когда отец вернётся. Вот с ним хоть крыша… Хоть подвал» – отвечает она каждый раз на просьбу мальчика о помощи. Однако, когда вернётся Филипп неизвестно, а дело безотлагательное, придётся без подстраховки, когда Марья в доме будет, лишь бы успеть прибить до того, как она во двор выбежит, услыхав удары молотка, иначе придётся под её причитания дело заканчивать. Да и не это страшно, а то, что Марья его в семью свою взяла, если б не она, сейчас бы в интернате был или ещё где – неясно. Неудобно обижать её, не слушаться. Так уже он воспитан, а против воспитания сразу не пойдешь, на это время нужно, а его то, как раз, и нет, дело-то безотлагательное. Вот и размышляет мальчик со вчерашнего вечера, как правильно поступить. Дом-то свой защитить однозначно надо, это перво-наперво, да и в глазах отца не упасть тоже не маловажно, вот и остаётся против Марьи идти, против воспитания. Томас идёт молча, духу набирается.