Гуттен, конечно, понимал, что рыцарству придется встретиться с могущественным врагом — духовенством, и еще более сильным — князьями. И все же он Мечтал о «веселой войне» против них, твердо Надеясь на помощь рыцарству со стороны городов.
Эти замыслы Гуттена отвратили от него виттенбергского реформатора. Лютер боялся всякого восстания: кто бы ни начал мятеж, — угнетенный народ возьмется за оружие. Умаление княжеской власти в угоду рыцарству также никак не входило в планы Лютера; он уже сделал выбор и признал княжескую власть единственной твердой опорой своего дела и видел в ней гарантию личной безопасности и благополучия. На поддержку Лютера Гуттен рассчитывать не мог. Стремясь к намеченной цели, он натолкнулся на человека, который, казалось, был рожден для роли вождя в предстоявшей «веселой войне». Это был Франц фон Зиккинген.
Зиккинген — знаменитый военачальник, один из могущественнейших, богатейших имперских рыцарей, неоднократно дрался вместе со своими людьми как на стороне императора, так и против него с иностранными государями, в зависимости от того, кто больше платил. Он не гнушался и простым разбоем, отличаясь в этом от мелких рыцарей лишь более крупными масштабами своих грабительских предприятий.
И он, и Гуттен являлись выразителями стремлений своего сословия, которое видело в начавшемся реформационном движении удобный момент для выступления со своими собственными планами. В 1521 году брожение охватило рыцарство во всех областях Германии. В начале 1522 года в Ландау под главенством Зиккингена образовался союз рейнского, швабского и франконского дворянства, якобы для самозащиты. Зиккинген собирал войска в своих владениях у устьев Hare.
Двадцать седьмого августа 1522 года он об’явил войну одному из могущественных духовных князей Германии, курфюрсту Трирскому, и напал на его владения. Мир в империи был нарушен. Брат императора, эрцгерцог Фердинанд, об явил Зиккингена опальным — пустой жест, за которым не могло последовать никаких практических действий, потому что имперское правительство было фактически бессильно Перед лицом общей опасности князья быстро об’единились, понимая, что наступил удобный момент нанести сокрушительный удар попыткам рыцарства играть какую-либо самостоятельную роль.
Курфюрсту трирскому Ричарду фон Грейфенклау удалось отбить нападение Зиккингена и заставить его отступить обратно на свои земли. Ландграф Гессенский и курфюрст Пфальцский преградили дорогу рыцарским отрядам, двинувшимся на соединение со своим вождем. Города не оказали никакой поддержки рыцарству — купцы слишком хорошо знали грабительские повадки этого сословия. Ведь и сам Зиккинген прославился бандитской борьбой с Вормсом в 1514 году и дерзким ограблением торгового каравана швабских купцов в Майнцской области в 1517 году.
Весной 1523 года соединенные силы князей двинулись на очаг восстания и взяли в плен смертельно раненого Зиккингена в его главной крепости Ландштуле. Гуттен бежал в Швейцарию и вскоре умер там нищим, бездомным скитальцем. Отдельные попытки некоторых рыцарей продолжать в других областях Германии предприятие Зиккингена подавлялись немедленно и жестоко. С этого момента никогда уже низшее дворянство в Германии не дерзало противостоять княжеской власти. Сила его сопротивления была сломлена навсегда, а дворянство окончательно перешло на службу к князьям. Крестьянство в рыцарском восстании оставалось в стороне. Может быть для судеб самого крестьянского движения было бы гораздо лучше, если бы его вооруженное выступление началось одновременно с дворянским походом. Однако выступление крестьянства началось только через два года, когда рыцарское восстание было уже разгромлено.
Альтштедтский бунтовщик
Мюнцер, идеи которого становились все смелее, определеннее и резче, решительно отмежевывается от бюргерской реформации и в то же время прямо выступает в качестве политического агитатора.
Мюнцер появился в Альтштедте весной 1523 года, в то самое время, когда в Прирейнской области разыгрывались последние акты трагедии Зиккингена и рыцарского восстания. Реформация вступила в новый этап — народные низы выходили на авансцену движения со своими запросами и устремлениями. В эти дни в Альтштедте воскресал в новом виде «Союз башмака», и в лице Томаса Мюнцера городская беднота и крестьянство Тюрингии обретали идеолога и вождя.
Население Альтштедта было немногочисленно, об искусстве его ремесленников не говорили на больших немецких ярмарках, в нем не было даже прославленных монастырей или чтимых реликвий, которые привлекали бы в Альтштедт молящихся и их даяния. Но одно обстоятельство создавало благоприятную почву для политической агитации в этом городе, — это его близость к Мансфельдским горным промыслам. Мансфельдские рудники были открыты в XII веке, в них добывались золото, серебро и медь. Горнорабочие в эпоху средневековья представляли собою, пожалуй, наиболее восприимчивую к революционной пропаганде часть эксплоатируемого населения. Нередко в горных округах вспыхивали мятежи, и тогда горнорабочие выступали сплоченной массой, проникнутые сознанием единства своих интересов. Это были закаленные в средневековом тяжелом труде суровые люди; они хорошо владели оружием и не боялись с его помощью отстаивать свои права. Непокорность, готовность к вооруженной борьбе отличали мансфельдских рудокопов.
Население АльтштеДта находилось в постоянном близком общении с Мансфельдскими рудниками, и революционные настроения распространялись на альтштедтских ткачей, ремесленных подмастерьев и городскую бедноту.
Томас Мюнцер занял в Альтштедте должность проповедника церкви св. Иоанна. Его пригласил городской совет без ведома и согласия курфюрста Саксонского — своего князя и господина. Это являлось нарушением установленного порядка.
Неизвестно, знали ли правители и граждане Альтштедта о прошлой опасной деятельности своего нового проповедника. Скорее всего нет, ибо вначале Мюнцер пользовался полным доверием и поддержкой курфюрстского чиновника (шоссера) Ганса Цейса и городского совета.
Наконец-то гонимый странник обрел себе пристанище. Теперь Мюнцер располагал трибуной для религиозной проповеди и политический агитации; у него были внимательные и понятливые слушатели. Он нашел в Альтштедте единомышленников, готовых итти за ним в предстоящей борьбе. Проповедник кармелит Симон Хафериц стал его горячим сторонником. Мюнцер решил обосноваться в Альтштедте и создать там свой семейный очаг. Вскоре он женился на вышедшей из монастыря монахине Оттилии фон Герсен.
Без промедления принялся Мюнцер за проведение своего плана церковной реформы. Недаром в «Пражском воззвании» им было обещано, что «на севере рухнут преграды под напором изливающейся благодати. Гам получит начало обновленная апостольская церковь». Уже на пасхе 1523 года он первый ввел в Альтштедте церковную службу на немецком языке и осуществил ряд других реформ богослужения, в частности чтение и проповедь не только нового, но и ветхого завета. Отменил он также исповедь, играющую большую роль в католицизме.
Мюнцер любил проповедывать на темы ветхого завета. Грозные речи ветхозаветных пророков, направленные против царей и богачей в эпоху разлагающегося родового строя, как нельзя лучше соответствовали настроениям Мюнцера и его слушателей и зажигали их сердца. Мюнцеру было уже около тридцати лет. Он вполне сформировался в могучего народного трибуна с ярким революционным мировоззрением. Правда, это мировоззрение было окрашено в религиозные тона — из-под влияния средневекового мышления он не мог совсем уйти. А если бы и ушел, то оторвался бы от масс, над чувствами и идеями которых господствовала религия. Феодализм менял форму, но еще жил и развивался. Новый класс — буржуазия была еще в пеленках. Первые шаги она делала в недрах феодализма, лишь своим ростом видоизменяя его. Поэтому религия — эта основа феодального владычества — еще пленяла сознание большинства. Чтобы повернуть стремление масс на новую дорогу, революционные мыслители вынуждены были пользоваться старым орудием. Для нового мышления, вполне рационалистического, светского, еще не пришло время. Даже философ Барух Спиноза (1632–1687) свое материалистическое учение изложил в форме прославления бога. Но в понятие бога он вложил понятие всей природы, всей материи и ее законов. Слова, понятия остаются как будто прежними, а содержание в них уже иное. Придет время, и новое содержание сбросит старую форму и примет форму, соответствующую новому содержанию. Это и характеризует реформацию — политическое движение новых классов против старого феодализма.