10. Если же образование нового Совета будет замедлено действиями противников, то «с них это все взыщется».
11. Прежде всего должно поступать по божьему слову, «по правде и без всякого колебания» и без всяких промедлений.
В заключении к этим статьям говорится: «Все дела и поступки должны совершаться сообразно с предписаниями божественных заповедей и божественной справедливостью, не обращая внимания на людей… Лучше иметь бога — другом и людей — врагами, чем бога — врагом и людей — друзьями».
На следующий день эти одиннадцать статей получили широкое распространение в городе и были разосланы по окрестным селениям. На основе этих требований Мюнцер стремился организовать движение широкой массы городских низов и крестьянства.
Ближайшие мероприятия Городского совета способствовали замыслам оппозиции. Обескураженный магистрат, не зная, как ему поступить дальше, решил обратиться за советом к горожанам. Правда, он мог рассчитывать, что большинство поддержит его: из четырех кварталов города только один (св. Якова) стоял за партию Пфейфера и Мюнцера. Оппозиционеров поддерживали еще предместья св. Николая, св. Георгия и св. Маргариты, граничившие с этим кварталом.
Обращение Совета обсуждалось на собраниях кварталов и цехов. Одиннадцать статей программы распространялись среди участников собраний. На их защиту решительно стали жители квартала св. Якова и мятежных пригородов. На собрании цеха ткачей явились Мюнцер и Пфейфер. Их программа получила там большинство голосов.
Понятно, что магистрат и его партия не собирались выполнять требований, изложенных в одиннадцати статьях. 22 сентября Мюнцер выпустил письмо, обращенное к мюльгаузенским цехам, в котором пред’являл магистрату тяжелые обвинения и призывал граждан к его свержению.
Спор могла решить только борьба, и обе стороны готовились к ней. Расстановка сил в городе была уже ясна — обе партии стремились привлечь на свою сторону крестьян, ибо от их позиции, в конечном счете, зависела победа.
Оппозиция делала все, чтобы обеспечить себе этих союзников: в деревни были направлены агитаторы, они собирали крестьянские сходы, раз’ясняли положение в городе и суть одиннадцати статей. Появилось письмо за подписью Пфейфера и Видемюллера — одного из членов «восьмерки», призывавшее крестьян поддерживать правое дело.
Сторонники Совета также не дремали. На этот раз их агитация оказалась более успешной. 24 сентября состоялся сход крестьян из ряда деревень. Знакомый уже нам амтман Зит «тих фон Берлейн с удовлетворением писал: «Они об'единились и заявили мюльгаузенской евангелической общине, что их нехристианское предприятие для них несносно; если они не изменят его, должны они (крестьяне) подумать о другой власти, ибо без этого будут доведены до погибели». Совет заручился также обещаниями помощи со стороны находившихся с ним в союзе городов Эрфурта, Гослара и Гордгаузена. На совещании с представителями этих городов было в частности решено выслать Мюнцера и Пфейфера как главных зачинщиков мюльгаузенских неурядиц. Князья поняли, что дело зашло слишком далеко. Перед лицом революционной опасности ландграф Филипп и Георг Саксонский решили прекратить двойную игру и поддержать законную власть города.
Мюнцер и Пфейфер не могли не знать об угрожающих обстоятельствах. У них оставалась единственная надежда — добиться своего решительностью и внезапностью. План, разработанный их партией, заключался в том, чтобы отвлечь из города часть сил, преданных Совету, и потом, напав врасплох на оставшихся сторонников магистрата, захватить власть в свои руки. Решающие события должны были произойти 26 сентября.
В ночь с 25 на 26 сентября в большой деревне Больштедте, расположенной к востоку от Мюльгаузена, вспыхнул пожар. В городе об этом стало известно около шести часов утра. Совет уже собирался послать на помощь охваченной пламенем деревне своих людей, но кто-то в последний момент выдал планы мятежников и предупредил Совет о готовящемся перевороте.
Немедленно был отдан приказ запереть и крепко охранять все городские ворота. По улицам раздался клич: «Кто стоит за господ, должен собраться к ратуше». Посланные Совета поскакали в дерев-ни созывать крестьян на выручку. Вскоре около двухсот вооруженных крестьян прибыло в город для поддержания порядка.
Восставшим удалось захватить ворота, соединяющие квартал св. Якова с мятежными предместьями. Поборники одиннадцати статей собрались у этих ворот в предместье св. Николая. Но их силы значительно уступали вооруженным отрядам, собранным Советом после прибытия крестьянских подкреплений. Повстанцы должны были очистить свой единственный выгодный пункт у Фельхтских ворот.
Восстание потерпело неудачу. Уже на следующий день Совет привел к присяге непокорных горожан и добился от общины изгнания главных зачинщиков бунта — Мюнцера и Пфейфера. «И многие горожане ушли вместе с ними», — говорит городская хроника.
Накануне великих событий
Пропагандистская поездка Мюнцера оказала несомненно существенное влияние на организацию народной партии, отчетливое установление ее требования в апреле 1525 года.
Из Мюльгаузена Томас Мюнцер направился в Нюрнберг, но оставаться в этом городе он не предполагал. Известия, приходившие с разных сторон, убеждали Мюнцера, что близок день народной революции. Нюрнберг являлся только первым пунктом пропагандистской поездки Мюнцера.
Со страхом наблюдали враги за деятельностью неутомимого агитатора, приобретавшего все большее и большее влияние на движение народных низов. Лютер, узнав о появлении Мюнцера в Нюрнберге, воскликнул: «Тут бродит сатана, дух из Альтштедта».
Мюнцер пришел в этот город не случайно; у него, была важнця цель: здесь он хотел издать свое новое сочинение. Об этом Мюнцер писал в Эйслебен другу своему Христофору Н.: «Я мог бы сыграть хорошую штуку в Нюрнберге, если бы хотел, как меня обвиняют, вызвать восстание; но я докажу всем своим противникам, что это неправда, и они не смогут возражать мне. Многие из нюрнбержцев советовали мне проповедывать, но я ответил им, что пришел не для этого, а чтобы ответить печатно».
Новое произведение Мюнцер назвал: «Тверди обоснованная защитительная речь». Но, вопреки названию, содержание ее являлось скорее жестким нападением на княжескую власть и на того, кто был ее оруженосцем, — на Лютера. В цитированном выше письме сказано, что, когда власти узнали о книге, «у них зашумело в головах. Им нравится хорошая жизнь, пот ремесленников сладок; но сладость эта может сделаться горькой, как желчь. Тут не помогут никакие размышления, никакие увертки, истина должна открыться; им не поможет, что они цитируют строки из евангелия; когда люди голодны, они должны есть».
В этом произведении Мюнцер подвергает резкой критике систему феодализма.
«Самое ужасное на земле то, — пишет он, — что никто не хочет помочь несчастной бедноте, сильные делают, что хотят… Посмотрите. Главной поддержкой ростовщичества, воровства и грабительства являются наши владыки и князья. Они присвоили себе в собственность все живущее. Рыбы в воде, птицы в воздухе, растения на земле — все принадлежит им. А потом они распространяют среди бедных заповедь господню и говорят: «бог сказал — не укради», но они сами не следуют этому. Таким образом они притесняют всех людей, они грабят всех живущих бедных земледельцев и ремесленников. Но когда простой человек берет самую ничтожную вещь, его вешают за это, а доктор Люгнер [лгун, — намек на Лютера] приговаривает при этом: «аминь». Эти господа сами восстанавливают против себя бедных людей, — они не хотят устранить причину возмущения, и поэтому продолжительное спокойствие невозможно. За эти слова меня называют бунтовщиком, и пусть!»
Мюнцер восстает против неограниченности княжеской власти и противопоставляет ей общину как истинную носительницу демократической власти.
«Я ясно изложил князьям, что целая община имеет власть поднять меч и обладает ключом к разрешению грехов… что князья не владыки, а слуги меча [общественной власти], они не должны делать так, как им хочется, но поступать по справедливости. Поэтому, по старому хорошему обычаю, народ должен присутствовать, когда кого-либо судят по закону божию. Для чего это? Для того, что если бы власти захотели вынести неправильный приговор, то присутствующие христиане должны не признавать его и не допускать его выполнения, ибо бог потребует отчета в неповинной крови».