Когда приблизилось воскресенье Jdica, восстание в Фульдском аббатстве приняло массовые размеры: до десяти тысяч мятежников расположилось лагерем у стен монастыря. Вскоре — по всему ландграф-ству Гессенскому бродили группы восставших крестьян. Большой крестьянский отряд занял Шмалькальден и отсюда двинулся к Эйзенаху. Из лагеря под Эйзенахом Мюнцер получил призыв повстанцев притти и помочь им «устроить жизнь согласно евангелию». Но события в Мюльгаузене удерживали его, и он писал: «Мы хотим вам помочь всем, чем можем, но имейте хоть немного терпения, пока мы подготовим ваших братьев, ибо их крайне трудно обучить, так как между ними много серого народа…»
В конце апреля главный город Тюрингии Эрфурт присоединился к движению.
Мюнцер — вождь
Мюнцер весь теперь превратился в пророка революции.
Почти полгода Мюнцера не было в Мюльгаузене. Но разбуженные его революционной проповедью мятежные силы продолжали свою работу. Недолго Пфейфер ел горький хлеб изгнания. Уже в середине декабря 1524 года оппозиция принудила Совет согласиться на его возвращение в город. Мюнцер также мог бы в это время вернуться в Мюльгаузен — почва для этого была подготовлена его ближайшими сторонниками, возглавлял которых скорняк Роте, — но он находился далеко, на юго-западе Германии. Когда же верхне-швабские крестьяне взялись за оружие и стало ясно, что неотвратимо близится день всеобщего восстания, Мюнцер поспешил в Мюльгаузен.
Оппозиционная мюльгаузенская партия крепла и росла в повседневных мелких стычках с городской властью и патрициями. К началу 1525 года авторитет Совета окончательно пал, он перестал быть хозяином в собственном городе. Община ни в чем не доверяла верховной городской власти. Без согласия общины Совет ничего не в силах был предпринять. «Восьмерка» добилась даже того, что запасные ключи от городских ворот очутились в ее руках. Патриции почувствовали, что опасность угрожает им и за городскими стенами. Оппозиция могла в любой момент призвать к себе на помощь малоимущих жителей предместий и крестьян, открыв им доступ в город. Несмотря на свои явные симпатии к старой церкви, Совет оказался не в силах бороться с растущим движением масс. Хроники рассказывают о многочисленных случаях преследования католического духовенства, ограбления и уничтожения имущества церквей и монастырей.
Совет вынужден был еще в конце 1 524 года запретить католическим монахам совершать богослужение. Монахов выгоняли из монастырей и принуждали снимать свое монашеское платье; тех же, кто не шел на это, высылали из пределов города. Земельные владения мюльгаузенских монастырей подвергались конфискации, а принадлежавшие им дароносицы, чаши и прочие драгоценности изымались и хранились по описи в Совете или в общественных хранилищах. Привилегии, которыми раньше пользовалось духовенство, фактически были отменены, церковным учреждениям не уплачивали налогов, податей и процентов. В этом, в первую очередь, видна направляющая рука Генриха Пфейфера.
В отсутствие Мюнцера жена его, по свидетельству источников того времени, «подстрекала, насмехалась, собирала сходки», ходила с женщинами по монастырем и церквам Мюльгаузена и вела горячую пропаганду за введение нового богослужения.
Мюльгаузенский совет пытался получить поддержку от имперского правительства для подавления беспорядков в городе. Тайком от общины был отправлен посланец в Нюрнберг к эрцгерцогу Фердинанду, находившемуся там на очередном заседании сейма. Из этой затеи ничего не вышло, так как эрцгерцог успел покинуть Нюрнберг раньше, чем прибыл мюльгаузенский гонец.
Князья, которым принадлежали права надзора за имперским городом, непрерывно получали все новые и новые жалобы мюльгаузенских властей на действия революционных горожан.
Жалобы бесплодно ходили по княжеским канцеляриям, так как князья остерегались применить насилие по отношению к имперскому городу, — слишком Сильны были массы, а реакция еще не накопила сил для их разгрома. После неудачных попыток помочь духовенству восстановить свои попранные права и навести в Мюльгаузене обычный порядок герцоги Георг и Иоанн Саксонские решили вызвать в Зондергаузен представителей от Совета и общины Мюльгаузена. Там собирались судить мюльгаузенцев за ограбление доминиканского монастыря и смещение бургомистров, за пропаганду, которая велась в их городе, «по наставлению некоего, кто называет себя Мюнцером и раньше был в Альтштедте», и вызывала волнения в соседних городах и селениях, принадлежащих князьям.
Но этому зондергаузенскому судилищу так и не суждено было состояться. Раньше чем наступил назначенный для него день, началась крестьянская война в Тюрингии.
Князей в первую очередь беспокоило влияние мюльгаузенских проповедников на массы, тот пример революционного действия, который оказывал этот город на их собственные владения. Еще в марте они издали запрещение своим подданным посещать Мюльгаузен и поддерживать с ним какие-либо сношения. Мюльгаузен все больше и больше чувствовал себя осажденной крепостью и готовился к борьбе. В это время, как рассказывают хроники, в Мюльгаузен стекалась масса чужеземцев-беглецов, изгнанников и авантюристов — людей, пострадавших, недовольных существующими порядками и готовых принять участие в любом мятеже. Многие из них смыкались с революционной партией и увеличивали ее силы. Озлобленные, голодные и полунищие, они с восторгом слушали проповедь о великой борьбе против всех феодалов и богатеев, за всеобщее равенство, и готовились к этой борьбе.
Эти люди находили в Мюльгаузене приют и поддержку, прежде всего благодаря Мюнцеру, который в середине февраля возвратился в город.
Мюнцер сильно изменился за это полугодие: ушел из Мюльгаузена молодой, пламенный искатель высшей социальной правды, а возвратился грозный. пророк революции, непоколебимо верующий в близкое наступление великих революционных битв.
Всеобщая война низов против крепостников отодвигала все другие вопросы на задний план. Могучая энергия Мюнцера отныне направлена на достижение единственной цели, вое он оценивает с точки зрения пользы для дела начавшейся народной революции. Он уже ощущал ее первое дыхание во время своих прежних странствований. Теперь Германия была в огне гражданской войны.
Огромное влияние идей и проповеди Мюнцера на революционные настроения масс, то обстоятельство, что члены созданного им тайного союза во многих местах являлись зачинщиками и руководителями движения, — все это высоко поднимало авторитет Мюнцера среди широких масс крестьянства. К нему обращались с разных сторон за помощью, указаниями и советами. Его ученики и последователи — члены союза — прислушивались к каждому его слову.
Под тяжестью этой ноши Мюнцер казался постаревшим. В его выступлениях исчезает прежний юношеский юмор. Его речи стали суровы, грозны, они гремят, как речи ветхозаветных пророков. Еще в «Твердо обоснованной защитительной речи» к народу обращался не только агитатор, но и спокойный мыслитель, с замечательной ясностью и простотой разоблачавший своих врагов холодным оружием критики. Теперь в речах революционного пророка доминируют слова, разжигающие революционные страсти и вселяющие ненависть к поработителям, — он обращается не к разуму, а к чувству. Он приходит к твердому убеждению, что пора менять «оружие критики на критику оружием».
Сейчас же после возвращения Мюнцера его сторонники обеспечили ему место проповедника в церкви св. девы Марии. Совет пытался воспротивиться этому, но безуспешно. Католическое духовенство было окончательно изгнано из города, и Мюнцеру было предоставлено жилище в подворье разогнанного ордена иоахимитов. Здесь было не только жилище проповедника, но и штаб вождя.
Мюнцер предвидел, что скоро революционный долг призовет его на поле битвы, и лихорадочно готовился к войне. Прежде всего было заключено соглашение о взаимной помощи с отрядами восставших крестьян. Мюнцер был духовным лицом и политическим агитатором. Военное дело ему не было знакомо, но значение военных знаний и необходимость обучения и вооружения масс для революционных действий он прекрасно сознавал. В подворье иоахимитов он организовал отливку пушек, которыми были впоследствии вооружены крестьяне под Франкенгаузеном. По его инициативе в Мюльгаузене создали городское ополчение и приступили к военному обучению горожан. Зачем готовилось мюльгаузенское войско — хранилось в строгом секрете. В целях конспирации Мюнцер и Пфейфер заверяли, что они вооружают горожан по призыву князей. На самом же деле Мюнцер стремился создать хорошо обученный, преданный революции отряд, который мог бы по своим качествам соперничать с княжескими войсками и в дальнейшем явиться стойким ядром крестьянского войска. Военные упражнения происходили на поле между городом и селением Аммара под руководством пяти опытных в военном деле ландскнехтов.