Парень сдвинул брови, пытливо перебирая воспоминания в голове. Его черты лица расслабились, отпустив мой рукав, нарушитель отпрянул.
- Прости, я забыл. Теперь-то ты готов идти? Ронни будет злиться.
- Ну он-то все помнит. Вот видишь, когда маленькая стрелка вот здесь, а большая здесь, - я вытянул руку с наручными часами, объясняя нарушителю, в какое время засыпаю днем. Колин недовольным жестом убрал мою руку в сторону, не желая слушать пояснения.
- Я понял, Том. Еще в детстве научился и знаю, как выглядит на циферблате четыре часа дня.
- Ну вот и отлично, дружище, - подскочив, поправил несчастную олимпийку и взглянул на себя в зеркало.
Приглаживая взъерошенные волосы после сна, я пристально огляделся. Творческий беспорядок — это одно, но когда приходится идти на важные встречи, хочется выглядеть подобающи. Колин стоял позади и терпеливо ждал, хотя по частым вздохам и то, как он периодически поглядывал на свои наручные часы, я догадывался, что он спешит.
- Тебе необязательно везде ходить за мной, - я напомнил.
- Обязательно, - Колин улыбнулся.
Его улыбка задела мои чувства. Ронни часто поручает Колину приглядывать за мной, будто за маленьким ребенком. Хотя нет, они считают, что мне нужен постоянный контроль.
- Что ты вспомнил? - Я разглядывал отражение друга.
- Ничего, - собеседник тотчас покачал головой, сдерживая ухмылку.
- Мне не нужна лишняя опека, хватает знаешь ли, - я обернулся.
- Забей, Том. У тебя сегодня слишком дерзкий нрав, мы идем?
- Ни ты, ни Ронни не сможете контролировать меня. А вздумаете давить, я начну лишь сильнее проявлять дурной нрав. Мне это не нравится, я сам по себе, и уже могу нести ответственность, - я безэмоционально процедил, сдерживая настоящие чувства глубоко внутри.
Он вновь кивнул головой и указал рукой на выход. Я пригладил волосы и пошел вниз. Оставив разговор в спальне, я ни на секунду не переставал рассуждать о поведении друзей вне ее. Чем было вызвано такое повышенное внимание ко мне? У меня много проделок, но и за ними бывало подобное. Если за кем-то и нужно следить, так это за Ронни.
Я быстро спустился, бабушка уже стояла в коридоре, держа в руках теплую куртку. С каждым годом она становилась все более миниатюрной и больше напоминала садового гномика. Седые кудри топорщились, выбиваясь из высокой прически. В практически бесцветных глазах промелькнула искра, а губы изогнулись в теплой улыбке.
- Томас, накинь куртку. На улице стало прохладно, - скрипучим голосом проговорила она, протягивая верхнюю одежду.
- Ой, нет, бабулечка. Она мне больше не нравится, - я отмахнулся, не желая сочетать странную одежду.
- Видишь, мои желтые полоски на спортивном костюме не будут сочетаться с синей курткой. Тем более, она такая бесформенная. В ней буду выглядеть как шарик на двух тоненьких ножках, - я тараторил, обнимая и нежно целуя бабушку в щеки.
Она лучше меня знала толк в моде, но почему-то теряла здравый смысл, когда речь заходила о благополучии и здоровье внука. Сколько себя помню бабуля пользовалась всегда одним парфюмом, этот запах ассоциировался с детством. Моя пожилая мадемуазель в ответ нежно обняла меня.
- Но ты ведь замерзнешь.
- Не волнуйся, в драке согреюсь, - я тихо проговорил, зная, что у нее есть проблемы со слухом.
- Что ты сказал? - Бабуля быстро подняла глаза, прищурившись и напрягая слух.
- В баре согреюсь, - я улыбнулся.
- Только не пей, - она предостерегла, незаметно засовывая мне в карман купюру.
Я не стал спорить с ней, пусть думает, что снабжает меня карманными деньгами. Колин стоял возле входной двери, тихо покашливая. Бабуля перевела на него взгляд и незаметно кивнула, одобрив внешний вид друга.
- Это я его научил так одеваться. Думаешь, Колин купил бы такой плащ без моей помощи?
- Ты очень талантливый, Томас, - теплая рука коснулась моего лица.
Я отпрянул и поспешил за другом. Бабушка провожала нас наставлениями. В очередной раз просила до поздна не гулять, ведь она не уснет, пока я не вернусь домой. Попросила не пить и не хулиганить. Она никогда не знала, чем мы занимались. Возможно, слышала слухи, но никогда не верила им. Мадемуазель безоговорочно меня любила, а я таял в ее любви, как маленькая зефирка.
Оказавшись на улице, все нежные и теплые чувства начали покидать меня. Улица никогда не ассоциировалась с любовью, а только лишь с волнением и диким желанием жить. Становясь старше, в голове появилась мысль, что когда-нибудь я могу не вернуться домой. Ронни затягивал нас далеко во тьму, где не было видно дороги обратно домой.