...Хочу ли я вернуть образ и подобие?
Да.
Почему?
Это правильно, это верно, это единственное, что могу попросить — остальное у меня уже было или есть. Что надо всем нам в обычной жизни, когда все хорошо, ты здоров и страх смерти ещё не поселился под сердцем? Власть, богатство, комфорт, слава и развлечения. Это всё я имел с избытком. Осталось последнее — вернуть самого себя. Именно к такому выводу я пришел в годы вынужденного поста, к единому и нерушимому выводу. Я не мог без содрогания ходить в Контору, где на меня пялились мерзкие, тупые, ненавистные мне, перекошенные злобой бесовские рожи. Мне претило положение ни там и не здесь. Надо было определиться... Но куда? Дальше сажей всех мазать? Хватит! Захотелось чистеньким стать? А почему нет? Что говорил Князь? Это естественно, когда такие, как я пытаются найти свет. При этом сама судьба словно надсмехалась над моим выбором! Намёки дочки Катерины-Катюхи, слова Андрея Сермяги, но хуже всего стало, когда прочитал эту проклятущую пьеску. Гадское название «Рудаментарно, Ватсон».
Череда испытаний, как цепочка следов росомахи на снегу. Судьба даёт шанс принять решение, которое должно подвести черту и наполнить смыслом даже те дни, когда я грешил, блудил, убивал время в праздности, пьянках и обжорстве. Моё последнее решение должно стать козырем в итоговой раздаче. Теперь от меня зависит, что получу на руки, какой расклад. А что может быть выше желания снова стать человеком, чтобы принять суд в образе и подобии, как равный пред равным?
Да, сие желание логично и единственно возможное в моём положении.
Разве не к этому стремилась Тоня? Мать пыталась продлить мои дни. Хотела договориться с Люсей, но не вышло. Это не баронессу послали, это меня послали куда подальше.
Что есть для меня древнее прошлое? Прошлое до моего рождения? Прочитанные книги, увиденные фильмы и чужие пересказы. Что есть мир? Это те места, которые удалось повидать своими глазами. Океаны, моря, страны, города, степи, болота и леса — всё, куда достал мой взгляд или ступила нога. Остальное для меня — есть пустота и тьма. Я сижу за столом и на руках у меня только те карты, которые мне раздали. Я — в центре, ощущаю, вижу, чувствую, мыслю. Что мне не доступно — того вполне вероятно и не существует. Весь мир — это большая задача, игра, забава, созданная высшими силами только для меня одного, моей души и моего разума.
Жизнь — это долгий вековой экзамен.
Что ж, пора давать ответ. Я готов".
37 Дорожка
...Томас с трудом проглотил ставший поперек горла ком. Отбросив плед, привстал, помассировал левую сторону груди. Вышел во двор. Подумал ещё раз принять душ, но отмахнулся от неё, как от мотылька. Волосы Тихони, его пальцы, плечи и шея пахли Лесей, и ему было приятно её незримое присутствие.
Стоило выйти на дорожку, открылась дверь — дом внутри сиял всеми огнями, как во время праздника. В проеме показался черный силуэт Тони. Она сошла с крыльца.
— Готов?
— Как видишь.
Тоня подала Тихоне бархатный мешочек с монетой и пергаментный свиток-приглашение. Она была в белой блузе и черной юбке — костюме, в котором встречала Томаса в своем исполкомовском кабинете. На ногах те же тупоносые туфли. Заметив это, Чертыхальски почувствовал в коленях слабость. Казалось, только вчера они пили «скляночку» и он согласился обработать чистеньких; перед глазами встала ругань из-за пожара и посиделки у деда Тараса; лучащиеся счастьем глаза Леси и картины Сермяги-младшего...А где сейчас его Остров и что там творится? Возможно, на другом краю земли сейчас бушующий ветер гнет пальмы и волны поднимаются до небес; змеевидные молнии, прорывая себе путь в клубящихся тучах, вспыхивают, слепя глаза, и гром трещит, разрывая барабанные перепонки несчастным китобойцам, попавшим в самый центр тайфуна...
Хорошо там, где мы есть во здравии и трезвой памяти.
За воротами стояла «Победа», уже заведенная, с включенными фарами. Перед тем как сесть в машину, Тоня ещё раз осмотрела Томаса и, поправив ему бабочку, кивнула:
— Готов.
Когда Томас и баронесса отъехали от дома, провожавшая их до калитки Катерина стыдливо сжала пальцы в щепоть и потрясла ими так, словно посыпала воздух солью...
Ночь уже наступила. Дневная жара спала, воздух свеж, приятен. Звездное небо, кроны деревьев в электрическом сиянии, провода над головой, отблески на трамвайных рельсах. Шум врывающегося в открытое окно ветра, сидящая за рулем Тоня — всё это пробуждало хоровод воспоминаний... Томас пытался схватить хоть одно из них, но голова не хотела думать. Мысли путались, образы прошлого расплывались, оставляя после себя послевкусие утраты чего-то важного, так и не высказанного... Это как забыть только что увиденный сказочно прекрасный сон...