После того, как Томета полностью удовлетворили результаты интроспекции, впечатления от инспекции окружающего мира были ожидаемо положительными. В зеркальной поверхности бестеневой лампы отразился его лоб, украшенный пластырем, захватившим половину брови и придающим Томету вид байкера, пережившего неудачный вираж. Томет стал осторожно выбираться из хирургического кресла, по очереди опуская ноги — и тут ему стала понятна радость, которую испытывают моряки, ступающие на незыблемую твердь суши после долгого плавания: пол, на который он опустился, был восхитительно прочным, устойчивым и однозначным.
Томет от всей души поблагодарил хирурга, улыбнулся ассистентке и неторопливым шагом вышел из кабинета. Он шел по коридору, с удовольствием рассматривая встречавшихся ему больных и медсестёр, наслаждаясь сознанием того факта, что они сами, со своей стороны, встречают на своем пути — именно его, настоящего Томета, а не помесь стилиста с неведомой абстракцией… Избавившись от опухоли, он снова впустил в себя весь спектр привычных ощущений, эмоций, жизненных метафор и чувств. Он снова ощущал в себе ту определенность, которой ему так недоставало эти два дня, а вместе с ней к нему вернулось привычное членение воспринимаемых образов на то, чем является сам Томет, и то, чем он не является и никогда являться не будет — т.е. всё окружающее. Реальность снова стала четкой и понятной, налившись недостающими категориями и красками. Он смотрел по сторонам, радостно прислушивался к словам больных и ловил запахи спирта, камфоры и антисептиков, наслаждаясь четкостью ощущений, естественностью ассоциаций и конкретикой в образах, к которым они вели. Никакого влечения к сложным формам, к бесконечным и самоподобным поверхностям он более не испытывал. Строгая и четкая геометрия, состоящая из типовых графических объектов — таким отныне будет его базовый набор, его концептуальные элементы дизайна, его типо-графия. В его голове больше не было нароста, который вклинивался в его самость, влиял на его вкусы и прививал ему патологический интерес к фракталам, к усложнению форм, к обнаружениям повсюду примеров самоотражений и к бесконечной рефлексии.
Теперь ничто не мешает Томету найти общий язык со своими сотрудниками. Им не нравилось его пристрастие к вычурности в стиле? Да пожалуйста — он без труда перейдет на материальный дизайн, на примитивы, утвержденные бизнес-логикой и тем, что называют usability. Возможно, он даже сможет найти в естественности и простоте что-то свое. Возможно, ему даже удастся полюбить принцип интуитивной доступности для человека (а в идеале — для любого теплокровного существа), не допускающий множественных толкований и сомнительных аллюзий. Пропорциональные плоскости, палитры комплементарных цветов, число Фибоначчи — как основа для золотого сечения, но использованное однократно, ни в коем случае не рекурсивно! Веками утвержденное отношение природы и человека нужно не размывать холистическими претензиями, а использовать в дизайне, составные элементы которого определяются концептами, которые каждый из нас впитал еще на внутриутробном этапе развития. Томет теперь отлично знает, чем грозит утрата этих концептов — он никогда больше не закажет себе капусту Романеско.
Покидая фойе клиники, Томет ненадолго задержался у зеркала, чтобы полюбоваться на себя самого. Ему доставляло удовольствие узнавание этого отражения — пусть даже с небольшим дополнительным штрихом на портрете. Однако именно этого штриха ему недоставало для того, чтобы вернуть себя, чтобы видеть приветливый окружающий мир, а не бурлящее однообразие каких-то завихрений и потоков непонятно чего. Сладкая ноющая боль, причиняемая ему свежим швом, напоминала ему об избавлении от чужеродного образования. Томет шел сквозь толпу и улыбался встречным прохожим — только для того, чтобы заставлять лицевую мышцу создавать напряжение в этом послеоперационном шве. Наслаждаясь своей болью, он надеялся, что, когда шов затянется, он уже свыкнется с возвращенным ему статусом полноценного человека, перестав нуждаться в этом зуде, как в напоминании о том, что он — это он, настоящий, свой собственный Томет. Завтра он возвращается в офис.