неожиданный ветер
в него вернул.
Эй, кравчий, налей вина
поэту!
Я стоя выпью
за кончину эту
Эй, кравчий,
мне скорее вина!
За славного воина
выпью до дна!
Массагеты разом встали с чашами в руках и, молча опусто-их, так же молча сели по своим местам. Лишь один Зал : Продолжал пить поданную ему виночерпием прямо в руки ча-/, и пил неряшливо, захлебываясь. Вино текло по усам и бо-. оде. Старик вконец устал и последние слова не пропел, про-I шипел шепотом. А Мард, потрясенный сказанием и борясь с 5этим ярким впечатлением, со злорадством думалс "Подожди-ь.те, дикари! Несется на вас гибельный смерч, несущий столько лертей, что некому будет оплакивать их, и только шакалы сбудут выть на пепелищах ваших кочевий".
Мальчик дернул старика за рукав. Певец в изнеможении цел, скрестив ноги и скрючившись. Пот градом капал с его ). Он хрипло и вяло спросил:
— Чего тебе, Ширак?
— Пойдем домой, дедушка. Ты устал. Тебе надо отдохнуть.
Томирис сорвала с груди подвеску с вычеканенным барсом, зающим горного козла, и бросила на колени сказителя. Это как бы послужило сигналом, и вожди, кичась друг перед дру-и особенно перед послом великого Кира, стали поспешно гвать с себя ожерелья, застежки, фибулы, гривны, кольца, ьги — на колени старика посыпался золотой дождь. Мард задумался, улыбнулся и, сорвав с пояса ханжал <Ханжал (перс.) - кинжал> в дорогих ножнах, бросил его певцу.
Старик поднял голову, ощупал предметы, взял в руки ханжал.
— Кто это дал, Ширак?
— Перс, дедушка.
— Ты настоящий воин, посол персидского царя. И царь, эщий таких слуг,— могучий вождь и грозный враг! Благодарю тебя за твой дар и принимаю его. И старик тяжело поднялся. С колен посыпались золотые побрякушки.
— Веди меня, Ширак!—сказал он мальчику.
В персидском стане
Кир проснулся в холодном поту. Он долго разглядывал золотистый свод огромного шатра-дворца, потом ударом в гонг вызвал к себе хранителя сна. На сегодня им оказался перс знатного рода, Сиявуш. Кир приказал ему позвать магов, а рабам велел одеть себя.
Когда маги-жрецы явились к царю, он сидел на троне нарядный, с короткой бородой, завитой в мелкие колечки, с кудрями, падающими до плеч из-под высокого кулаха, усыпанного сверкающими драгоценными камнями. Киру был сорок один год, но он был еще по-юношески строен и красив.
— Маги!— начал Кяр.— Сегодня мы увидели странный сон и желали бы, чтобы вы объяснили этот сон нам.
— Слушаем и повинуемся!— хором воскликнули маги.
— Нам приснилось, что сидим мы на золотом троне в нашем дворце в Пасаргадах и вызываем к себе Дария, сына Гистаспа. Он долго не появляется... А затем все вокруг начинает погружаться во тьму, и тогда вдалеке со светильником появился Дарий. Когда он приблизился, мы увидели за его спиной крылья. Вдруг Дарий стал расти на наших глазах. Он делался все больше, все огромней и наконец взлетел на своих крыльях. Мы приказываем ему опуститься, но он взлетал все выше и выше. И увидели мы, что Дарий, как птица Симург <Симург – сказочная птица>, распростер свои крылья, и левое его крыло осенило Азию, а правое — Европу. Здесь мы проснулись. Проснулись в тревоге...
Кир взглянул на магов, но они в страхе молчали. Слишком могуществен Гистасп, близкий родственник Кира из одного рода — Ахеменидов, отец Дария.
— Мы ждем, маги!— нетерпеливо воскликнул Кир.
Главный маг, мобед-мобедан, прикинул: "Камбиз молод и здоров. Камбиз — законный наследник Кира, он яе забудет услуги того, кто поможет устранить опасного соперника. Да и могучий Бардия, если с Камбизом что-нибудь случится, будет "благодарен".
— Великий царь царей, мы все любим Гистаспа и его сына Дария — красивого, как четырнадцатилетняя луна. Но горе нам! Дарий затаил в душе темные желания. Он жаждет трона, а так как все страны Азии находятся под твоей высокой рукой, его помыслы устремлены к Европе.
Жертва, на крайний случай, нашлась, и маги, теперь не опасаясь гнева Гистаспа, наперебой закричали:
— Он, он покушается на твою власть. Да живи ты вечно, великий!
— Черные мысли, черные желания у юного Дария!
— Да сияет над тобой десница благого Ахурамазды!
— Да сохранит тебя Бахман! <Бахман – персидское божество>
Повелительным жестом прервал Кир гвалт магов.
— Мы желаем остаться в одиночестве и обдумать ваши прорицания.
Пятясь задом и беспрестанно отвешивая поклоны, маги удалились.
Оставшись один, Кир глубоко задумался. "Счастливый Кир",— вспомнил он одно из самых распространенных почетных прозвищ, которыми любили награж-т* его придворные льстецы, и горько усмехнулся. Когда Мард явился с ответом от царицы Томирис, Кир громко рассмеялся. И конечно, его смех бы тут же подхвачен |яриближенными. Все наперебой изощрялись в шутках и ост-г ротах по поводу диких степняков и их такой же дикой царицы.Теперь Киру не до смеха. Ответ Томирис, полный достоинства и силы, царь персов воспринял как должное и, пожав плечами, подумал: "Что ж, не удалось склонить в подданство * миром, заставлю войной!"
А вот ядовитое послание царицы савроматов Амата до сих пор обжигает стыдом и гневом сердце Кира.
Одновременно с посольством к массагетам Кир отправил оосла к. савроматам. Сорок дней протрясся в кибитках, раз-- ных, но одинаково неудобных и тряских, посланец персидско-вдцаря по бескрайним просторам Савроматии, следуя за став-Амаги, которая внезапно воспылала любовью к зечным перекочевкам. А затем приняла посла совсем не ^.торжественной, а какой-то убогой обстановке и, даже не вы--' шав как следует посланца царя царей, вручила ему посла-; я бесцеремонно выпроводила.
Амага писала по-гречески, и Кир, на свою беду, дал перга-• прочесть Фанету вслух.
"Могущественная царица савроматов шлет привет царю ,— читал Фанет. — Ты призываешь меня идти совмест-ю тобой на массагетов войной. Уж не ослышалась ли я? За-II Савроматы воюют против многих, но никогда с други-яе нападают на одного. Если ты боишься врага и сомневаешься в своих силах, тогда зачем лезешь воевать?" Кира словно обухом ударили по голове. Он покраснел до "г волос. Такого оскорбления, да еще публично, ему ни-» ш никогда не наносил!
В течение нескольких дней даже самые близкие и верные Кира избегали своего любимого царя. Уезжали с отрядами в опасную разведку, прятались во ук-г местам, стараясь не попадаться на глаза обезумевшему от злости, стыда и гнева Киру. Он был так страшен, что его окружение боялось громко разговаривать, переговариваясь только шепотом.
Так продолжалось несколько дней, но наконец огромным усилием воли Кир взял себя в руки, и обрадованные царедворцы вновь увидели перед собой царственно величественного повелителя. Но все-таки нет-нет, да всплывет в памяти Кира это проклятое послание ехидной Амаги, и в сердце вскипает, не остывший гнев.
А вспоминать теперь приходилось все чаще и чаще. Вот уже третий месяц персов преследовали неудачи. Со времени вторжения прошло много времени, позади — несчетное количество отмеренных фарсангов, преодолены гибельные Красные пески и проклятые Черные пески, погибло двадцать тысяч сарбазов, и ни одной битвы, ни одного сражения! Появляются неведомо откуда конные отряды, и бородатые всадники, одетые в звериные шкуры и сами звероподобные, в остроконечных войлочных колпаках, управляя лошадью одними ногами <Сакские юноши для того, чтобы управлять лошадью одними ногами, занимались специальными упражнениями – прыгали с зажатыми между коленями тяжелым камнем и т.д.>, стреляют да полном скаку, одинаково метко посылая смертоносные стрелы перед собой, влево, вправо и назад. Их трехгранные стрелы насквозь пробивают щиты, пришпиливая иу к груди сарбазов. Персидские воины гибнут в мучениях, пораженные отравленными стрелами <Стрелы саки смачивали ядом степных гадюк. Они стреляли с обеих рук, посылая стрелы одну за другой с поразительной быстротой, меткостью и силой. Во время пребывания саков в странах Передней Азии к ним посылались для обучения стрельбе из лука сыновья знатных вельмож из разных стран>, а был ли убит хоть один сак?