Она кусала губы и выгибалась всем телом, приближая заветный миг. В такие минуты ей необходимо было какое-нибудь особенно сильное впечатление. Воображение будто устало, и в нем проносились все более бледные образы. Его легкий поцелуй в щиколотку, усталые влажные глаза. Отголоски сегодняшнего смеха.
Но вмиг я чувствую: неизбежимый гений
Стесняет грудь мою и распалаяет кровь;
Мне лики видятся и раздаются звуки;
Я полон счастия, желания и муки...
- Вспомнились строчки его стихотворения, будто он читал их в ее голове. Она почувствовала, как узел на пояснице сладко и тягуче развязывается, тепло пронзая тающими искрами все тело, чтобы заставить ее сжаться, не отнимая руки от горячих складок и шепча его имя. Она лежала, вытянувшись во весь рост и прислушиваясь к учащенному биенью своего сердца. Тело еще сотрясала приятная дрожь. Невнятные виденья – предчувствие сна уже овладевали ее умом, но она успела проговорить благодарность за это короткое, но успокоительное блаженство. Будто тот, кто, сам того не ведая, подарил его ей, мог теперь расслышать слабый его отголосок.
2.
Дождь снова мешал Большую Неву с небом, и Зимний дворец с того берега гляделся огромным волшебным кораблем, рассекающим мглу. Многооконный свет его причудливо отражался в неспокойных водах и очерчивал силуэты редких прохожих. «Вот кому-то не посчастливилось оказаться на улице в такую погоду, - думала Надя. – Хотя, будь моя воля, быть может, тоже бы вышла сейчас под дождь – освежить голову». Но фрейлина была немного узницей в этих великолепных чертогах и должна была уметь справляться со своими чувствами в пределах их стен. Она мерила шагами комнату, кусала губы и отчаянно перебирала в дрожащих пальцах уже скомканный и истрепанный платок. Кажется, так девушка не волновалась даже на выпускных экзаменах, когда решалось, получит ли она первый шифр – высший знак отличия института. Быть может, она до конца даже не верила в то, что Петр Александрович на самом деле придет. Но до условленного часа оставалось еще двадцать минут, и главным теперь было – справиться с волнением, чтобы хоть капля самообладания уцелела до начала встречи.
На днях, во время одного из коротких диалогов в дворцовом коридоре, ставших не только привычкой, но и необходимостью, Надя обмолвилась, как ей не хватает салона Жуковского, и как бы ей хотелось получить хоть весточку от него. Петр Александрович сказал, что в субботу будет читать его письма вслух у князя Одоевского. Девушка с грустью отвечала, что в этот день она сопровождает императрицу в театр и никак не сможет туда попасть и, сама удивившись собственным словам, робко спросила: быть может, господин профессор окажет ей честь и побывает у нее после уроков? Он как-то легко и почтительно согласился. Надя не знала, радоваться ей или огорчаться: значит, он совсем не догадывается об ее к нему отношении и все еще принимает свою бывшую ученицу, как дитя? Или напротив, и тогда в последний момент вдруг возьмет и извинится, сославшись на неотложные дела? Об этом она все равно пока не могла узнать, но было главное, за что стоило похвалить саму себя – это решимость. Одна потребность видеть его и говорить с ним подтолкнули девушку к такому смелому приглашению, или же тут не обошлось без происшествия с фрейлиной Вельской?
Государыня, обыскавшись своей старшей и доверенной приближенной, послала за нею Надю. Девушка робко постучала в комнату и, не услышав ответа, решила приоткрыть дверь. Зрелище, представшее перед взглядом, заставило ее едва ли не отскочить, в волнении хлопнув створкой громче, чем хотелось бы. Фрейлина Вельская лежала на столе, выгнувшись под ворохом поднятых юбок и закинув трепетавшие ножки на плечи склоненного перед нею адъютанта. Надя не увидела его лица, пораженный взгляд ее лишь на долю секунды остановился на том, как двигалась его рука между бедер девушки. Тяжело дыша от стыда и смущения, Надя прислонилась к стене и, не успела она успокоиться, как на ней остановила ободряющий взгляд невозмутимая Вельская: в слегка помятом туалете, с прической, даже милой в своей небрежности, и выделявшаяся разве что слишком яркими, пунцовыми губами.
- Ее величество искали вас, - пролепетала Надя, - прощу прощения, я не хотела помешать.
- Полно, не переживай. Ты же никому не скажешь? – торопливо застегивая туфельку, уточнила Натали. С младшими фрейлинами она считала себя вправе допускать маленькие фамильярности.