– Я вас понимаю, Борис Дмитриевич. Самому приходится такое делать. Но я ведь не прошу вас раскрывать мне все. Просто скажите, в каком он состоянии.
Хирург пару минут стоял, молча глядя то на Михаила, то на Софию, сидящую на лавочке и внимательно вслушивающуюся в разговор мужчин. Медсестра стояла рядом с ним, также ловя каждое слово. Наконец, Борис Дмитриевич решился.
– У вашего брата несколько осколочных ранений, также потеря конечности. Мелкие осколки мы вынули, осталось только достать большие. Я не могу вам точно сказать, сможем ли мы его спасти.
– Что же там произошло такое? – тихо проговорил Михаил, глядя в никуда.
– Я не знаю. Но говорят, что-то взорвалось, – пожал плечами врач. – Простите, мне нужно идти.
С этими словами Борис Дмитриевич ушел в сторону приемного покоя. Михаил же подошел к лавке, на которой сидела София, и тяжело опустился на нее. Тяжело вздохнув, он откинул голову к стене. По его щекам катились слезы. Он всегда был против того, чтобы его брат посвящал свою жизнь службе в МГБ. Столько раз говорил, что это опасно, что мать и отец не выдержат, если с ним что-то произойдет. Но Юра все равно пошел, потому что хотел спасать жизни. И его не за что было винить, он ведь делал хорошее дело. Михаил почувствовал, как его руки коснулось что-то мягкое и теплое. Он открыл глаза и посмотрел вниз. Его ладони касались пальцы сестры. Обер-офицер перевернул ладонь тыльной стороной вверх и взял ладошку женщины своей.
– Что нам делать? – тихо спросила та, глядя на брата.
София хотела, чтобы Михаил успокоил ее, чтобы сказал, что все будет хорошо. Но он не мог этого сказать. Он вообще ничего не мог сделать. И это чувство беспомощности приводило мужчину в бешенство, но он сдерживал себя. Тяжело вздохнув, он все же ответил на вопрос.
– Ждать и молиться Богу, чтобы Юра выжил. Это все, что нам осталось.
Конец