— Да разве же я нужна кому-то, папенька? — спросила я, не скрывая изумления.
— Ты имела честь познакомиться с ним не более четверти часа назад, — улыбнулся родитель.
Я тут же вспомнила равнодушный взгляд холодных глаз недавнего визитера и изумилась еще больше. Да разве же может понадобиться в жены богатому аристократу столь бедная дворяночка, как я? Если бы Мать Покровительница одарила мое лицо живыми красками, сделав красавицей, я бы могла еще предположить, что это прихоть обеспеченного человека, который может позволить себе не беспокоиться приданым невесты. Но мои блеклые черты не позволяли возомнить о себе столь высоко.
— Это, должно быть, какая-то жестокая шутка, папенька, — осмелилась я усомниться вслух.
— Никаких шуток, дитя мое, — просиял агнар Берлуэн. — Это настоящая удача! И ты должна сейчас пасть на колени и благодарить Мать Покровительницу за то счастье, что она послала нам. Такой жених, такой жених!
Родитель вновь замолчал, упиваясь своей радостью. Я же, напротив, нахмурилась. За кого же мне благодарить Высшие силы, если я даже не знаю имени напугавшего меня мужчины? Об этом я не замедлила сообщить агнару Берлуэну. Он вернулся с небес на землю и одарил меня возмущенным взглядом.
— Как это ты не знаешь, кто посетил нас?! — воскликнул родитель.
— Вы забыли представить мне вашего гостя, — напомнила я, и глаза его увеличились еще больше, напугав мыслью, что они сейчас вовсе вылезут из орбит.
— Таких людей нужно знать, Флоретта, — наконец отчеканил папенька.
Весьма странное утверждение. Откуда же мне знать всех наших соседей в лицо, если я никуда не выбираюсь? Подруг у меня не было, а та единственная, с кем мы делили детские шалости, уже растила двух очаровательных малышей, и до меня ей не было никакого дела. Так что в гости я не выбиралась, да нас и не спешили куда-то звать, а если бы и позвали, то папенька первым дал отказ. Потрепанный вид нашего обнищавшего семейства вызывал насмешки и сочувствие. Терпеть и первое, и второе — было до невероятности тяжко. На ярмарки и празднества мы также не выбирались, без денег на них делать нечего. Потому папенькино негодование было несправедливо.
— Да будет вам известно, агнара Берлуэн, что вы удостоились чести лицезреть хозяина всего этого, — родитель обвел широким жестом пространство вокруг себя, и я поняла, что он говорит о землях. — Вашей руки попросил сам д’агнар Аристан Альдис, диар Данбьерга! Фло, это же дар Покровительницы, истинный дар! Вы станете д’агнарой Альдис, супругой властителя всего Данбьерга, это ли не удача, дитя мое?!
Папенька вновь впал в восторженное состояние, а я застыла на месте, кусая губы. Такого просто не могло быть, и все это сон или же чей-то глупый и жестокий розыгрыш. Сам диар Данбьергских земель решил жениться на агнаре из бесславного обнищавшего рода? Но это же чушь! Полнейшая чушь и никак иначе. Однако агнар Берлуэн продолжал пребывать в поднебесных высях, и я осмелилась спросить:
— Что за нужда д’агнару Альдису в переспелой девице, не имеющей ни приданого, ни очаровательной внешности? Не может ли тут быть ошибки, папенька?
Родитель сердито посмотрел на меня, после поднялся на ноги.
— Завтра я отправляюсь в поместье диара, там мы обговорим все, что касается вашей свадьбы, таково было его желание. Надеюсь, это уверит тебя в твоем счастье.
Агнар Берлуэн вышел, оставив меня в смятении чувств и мыслей. Известие оказалось невероятным, ошеломляющим, но отчего-то больше пугающим. И больше всего страшило непонимание выбора сиятельного диара. Безусловно, как и любой девице, мне грезилось, что мой избранник будет непременно любить меня, но в случае с д’агнаром Альдисом речи о чувствах идти не могло. Он увидел меня впервые, как и я его. И, судя по его отрешенному взгляду, мой облик оставил мужчину равнодушным, и тут обманывать себя я не желала.
Вздохнув, я поднялась с кресла и подошла к напольному зеркалу, поверхность которого подернулась пылью. Прислуги было слишком мало, чтобы успевать следить за всеми комнатами в доме. Я замерла перед зеркалом, рассматривая себя придирчивым взглядом. Отражение не явило мне ничего нового. Излишне бледная кожа, невыразительные черты лица, почти лишенные здорового румянца, светло-зеленые глаза, как у папеньки. Брови, приподнятые в вечном удивлении, нос уточкой, пухлые губы, не имеющие четкой линии, острый подбородок. Русые волосы стянуты в простой строгий пучок. В ушах маменькины сережки без единого драгоценного камня — вот и все мои украшения. Серое, как и я сама, платье скрывало широкие бедра, которых я отчаянно стыдилась, потому что они напоминали мне формы крестьянки. Когда-то моя нянюшка говаривала, что с моим сложением рожать будет легко, но меня это мало утешало. Хотелось изящную аристократическую фигуру, но всякого изящества я была лишена вовсе.