Я согласно склонила голову. Собрала корзинку, и диар тут же забрал ее у меня. Я крикнула сестрам, что мы возвращаемся. Мели подхватила сюртук д’агнара, все еще лежавший на траве, Тирли подобрала мяч, и мы покинули источник вчетвером. Чуть поодаль обнаружился рыжий жеребец диара. Мужчина отвязал его от дерева и взглянул на близнецов:
— Прелестные агнары желают прокатиться верхом?
Прелестные агнары были совершенно не против. Мой жених усадил их на коня, взял повод, и мы направились в сторону нашего поместья. И все же меня продолжал грызть червячок сомнений. Вроде бы все выходило гладко, но…
— И все-таки, почему я? — снова спросила я. — Что побудило вас сделать такой выбор?
— А вы дотошны, да, Флоретта? — усмехнулся диар. — Хорошо. Вам не приходило в голову, что в вас есть одно выгодное отличие, которое возвышает вас в моих глазах над остальными девицами из дворянских семей — ваша чистота. Благодаря своему затворничеству, вы не испорчены светом. Ваша семья — ваша основная ценность, и мне это нравится. Ваши взгляды близки мне, и это именно то, что я хотел бы видеть в своей жене. Надеюсь, теперь я смог вас успокоить? Вы больше меня не опасаетесь?
Он улыбнулся, изломив бровь. Я опустила голову, пряча невольную ответную улыбку, и тихо произнесла:
— Нет. Кое-что осталось.
— Что-то еще? — в притворном ужасе воскликнул диар.
— Некоторые супружеские обязанности, — сказала я и похолодела, осознав, на какую тему вздумала шутить.
Громкий смех д’агнара стал мне ответом.
Глава 4
С того дня жизнь моя полностью изменилась. У меня почти не осталось времени на прежние милые сердцу занятия. Теперь я целыми днями переходила из рук одного учителя в руки другого. После завтрака спускалась в конюшню, где меня уже ожидал агнар Раганфор на своем великолепном черном звере, вызывавшем мои неизменные страх и восхищение. Моя кобылка, такая же рыжая, как и жеребец диара, уже стояла под седлом. Лошадь мне полюбилась с первого взгляда, и я назвала ее Золотцем, несмотря на уже имеющееся имя. Оно мне казалось совершенно безликим. Громкое, высокопарное и бездушное. Золотце против нового прозвища не возражала, и я именовала кобылку только так и никак иначе.
Конная прогулка продолжалась два часа, и, пожалуй, это было мое самое любимое из занятий. Агнар Раганфор оказался весьма приятным человеком, не лишенным чувства юмора. Время, которое было предназначено для наших выездов, пролетало быстро, неизменно оставляя осадок досады и сожаления, что пора возвращаться и приступать к остальным занятиям. Порой к нам присоединялся сиятельный диар, но находился рядом недолго, больше разговаривая с моим учителем. Со мной же мой жених был прохладно вежлив, вновь став тем надменным д’агнаром, который перепугал меня в день нашего знакомства. От моего открытого собеседника у источника не осталось и следа, диар снова натянул свой панцирь и выбираться из него не спешил. Переговорив с моим учителем о наших с ним успехах, Аристан Альдис кланялся мне и исчезал из поля зрения.
Не могу сказать, радовало меня это или огорчало. Своего отношения к жениху я так и не могла понять. С одной стороны мне понравился тот мужчина, которого я наблюдала у источника, но с другой… Он дал ясно понять, что нас ждет, скорей, супружеское партнерство, без страсти и чувств. И теперь холодность его сиятельства была даже уместна, не давая мне увлечься им. Однако привыкала я к его присутствию в моей жизни достаточно быстро.
Это присутствие было ненавязчивым, но ощутимым. То брат, то отец навещали диара в его поместье. Иногда он появлялся, чтобы проверить мои успехи и в иных науках, однажды даже составил пару в танце. Впрочем, оживления это не принесло. Я привычно залилась краской и запуталась в движениях. Диар дождался, когда я возьму себя в руки, чтобы станцевать с ним. Безупречно исполнил все па, вызвав этим рукоплескания моего учителя танцев. Похвалил… учителя, кивнул мне и ушел.
Все это было показателем того, что своих намерений д’агнар Альдис менять не намерен, и мой папенька, наконец, успокоился. Он больше не внушал мне, что нам выпало великое счастье, не требовал раболепия, и занимался не увещеваниями, а своими делами. Их у старшего агнара Берлуэна теперь имелось немало.
Ремонт дома шел полным ходом. К тому же диар вернул нашему семейству утраченную часть земель, выкупив их у нового владельца, и папенька теперь часто осматривал угодья, знакомился с крестьянами и фермерами — арендаторами жившими на наших исконных землях. Артиан оставался в доме за старшего, следя за плотниками, каменщиками и прочими посторонними мужчинами. Впрочем, и тут имелась невидимая длань диара. Старый ворчун Эггер теперь только по привычке назывался сторожем. У нас работал новый привратник, прибавилось слуг, правда, их нанял уже папенька.
У близнецов появилась гувернантка, и они вечерами жаловались мне, что жизни у них больше нет. Я была совершенно согласна с девочками, потому что прежний покой нам теперь только снился. К вечеру я чувствовала себя настолько измученной науками, что валилась с ног, больше не просиживая с братом перед камином или на террасе за милой беседой, как раньше. По дому мы больше не бегали, на это не оставалось ни сил, ни времени. И день свадьбы начал казаться днем начала вожделенного покоя.
Однако до свадьбы оставалось еще два месяца. Сие знаменательное событие было назначено на первый день осени. Но представление меня свету должно было состояться раньше. Конечно, разговоры и слухи уже полнили умы знати Данбьергского диарата, и время от времени к нам стали поступать приглашения от соседей, не вспоминавших о нашем существовании уже долгое время, а также от агнаров, чьих имен мы даже не слышали. Однако приглашения папенька отклонял с неизменной вежливостью и непреклонностью. В этом наши взгляды с д’агнаром Альдисом сошлись. Он высказался, что спешить с визитами и приемом гостей пока не стоит. Диар не желал, чтобы его невеста превращалась в зверушку, на которую будут ходить смотреть все, кому не лень. Невеста была едина со своим женихом в его мнении. Поэтому наш дом оставался закрыт для гостей, а у нас совершенно не было времени для визитов.
Впрочем, находчивости любопытных можно было только удивляться и рукоплескать. Так, например, не так давно недалеко от нашей усадьбы сломалась карета агнары Т. Её служанка пришла просить о помощи, и папенька не отказал. Он велел заложить коляску — очередной подарок жениха семье невесты, и лично отправился на помощь пострадавшей даме. Пересадив агнару с подругой в наш экипаж, отец отвез их в поместье Т., так и не пустив в свой дом, сославшись на ремонт.
В следующий раз другая агнара, предусмотрев случай с поломкой коляски, «подвернула» ногу, «случайно» прогуливаясь почему-то по нашим землям. И вновь папенька приказал заложить коляску и отвез страдалицу к доктору в город. Третья попытка была похожа на штурм усадьбы. Опять это были дамы, но привратник закрыл перед ними двери, объявив, что хозяев нет дома. Находчивый мужчина добавил, что где-то неподалеку бродит сторожевой пес, однако дамы оказались не робкого десятка и с богатым воображением. Они тут же перепугались и потребовали впустить их, пока не уберут пса. Не знаю, до чего бы дошли эти нахальные агнары, но, по счастью, приехал сам диар. Узрев нарушительниц нашего покоя, он выдворил их из поместья, и после этого все попытки посмотреть на девицу, сумевшую «окрутить» самого стойкого и завидного холостяка, прекратились.
Теперь же мне предстояло первое испытание — выезд в город к инару Рабану на примерку. Одно из платьев доставили как раз вчера, как и аксессуары к нему. В нем мне и предстояло ехать. Признаюсь, увидев это светло-зеленое чудо, я битый час смотрела на него, открыв рот, и все никак не могла поверить, что оно мое. Помощник портного, наблюдавший за мной, улыбнулся и потер руки:
— Я передам инару Рабану, что вы в восторге, — сказал он.
— Ага, — только и смогла вымолвить я, не смея даже прикоснуться к тому великолепию, которое находилось передо мной.