– Ах ты дрянь!
Кира рванулась вперёд, но Павел Петрович успел её перехватить.
– ТИХО! – снова рявкнул он, обращая в трепет оконные стёкла и бокалы на столе. – Если вы намерены устроить драку, я сам вызову полицию. Задействую старые связи и обеспечу забиякам ночёвку в вытрезвителе. А пока мы разберёмся с кражей. Если это и впрямь кража, вор должен понимать, что она не удалась. Пропажа замечена слишком рано, никто не успел уйти. Кира Витальевна, вы показывали кому-нибудь из присутствующих, как открываются ваши секретные замки?
– Нет. Когда-то давно муж убедил меня, что если я собираюсь жить долго и счастливо, то дверь этой квартиры должна открывать сама.
– Хорошее убеждение. Стало быть, тайком передать миниатюру сообщнику извне вор тоже не мог. Значит, она где-то здесь. Квартира, конечно, немаленькая, есть где развернуться, но специалисты обыщут её за пару часов. И найдут, будьте уверены. Поскольку вор на это не рассчитывал, на миниатюре наверняка остались его отпечатки пальцев: в перчатках непрофессионалам работать несподручно. А если не остались, к делу привлекут служебную собаку. Короче, разоблачение неизбежно. Поэтому я предлагаю Кире Витальевне и Олегу Романовичу публично заявить о своём согласии считать это деяние неудачной шуткой, а шутнику – кем бы он ни был – сознаться. Кира, Олег Романович, вы согласны?
– Согласен, – быстро сказал Барышев. И Кира, явно намеревавшаяся поспорить, кивнула.
– А шутник?
Ответом полковнику было молчание. Выждав минуту, он вздохнул, пробормотал: "Так я и думал", и пошёл звать детей.
Детей его предложение присоединиться к взрослым встревожило. Но это ещё ни о чём не говорило. Будь полковник мальчиком, он бы тоже встревожился, если бы за ним пришёл малознакомый дядя и попросил его пройти в комнату, где сидят родители. Известие о пропаже миниатюры было встречено недоумённым переглядыванием.
– Мы с Тёмой не брали картинку! Мы вообще не ходили в тётикирину спальню, – затараторила Юля. – Сначала Тёма показывал мне на кухне опыты – красивый золотой дождик, рану, которая сама заживает, эту… как её… гонку йода…
– Возгонку, – поправил её Артём. – А рана – это просто фокус с роданидом железа три, – торопливо добавил он, заметив испуг на лице Барышевой.
– А потом тётя Кира выгнала нас из кухни, и мы пошли в кабинет смотреть кино.
– Вы всё время были вместе?
Юля энергично закивала, глядя на Павла Петровича большими голубыми глазами. Слишком большими и слишком честными.
– Ты подтверждаешь это, кавалер?
Артём кивнул – несколько неуверенно.
– А что за фильм вы смотрели?
– "Варкрафт", – помедлив, признался мальчик.
Полковник усмехнулся. Кому принадлежал выбор фильма и кто его привёз, можно было не спрашивать. Равно как и о том, кто как приклеенный сидел у экрана, а кто тем временем маялся тоскливым ожиданием. Оставалось только придумать хитрость, которая побудила бы девочку выдать, куда она спрятала "картинку".
Но сделать тонкий ход Павлу Петровичу не дали. Почуяв, куда дует ветер, Барышевы набросились на внучку с требованием немедленно отдать миниатюру, "а не то сейчас приедут полицейские, найдут картинку, посыплют порошком, увидят, кто её брал и заберут вора в тюрьму". Девчонка замотала головой:
– Это не я! Я не брала!
Её громкий рёв никого не удивил, но на этот раз Павел Петрович услышал в нём настоящее отчаяние. И страх. Чего она испугалась? Поверила, что бабушка с дедушкой отдадут её страшным полицейским? Ерунда! Девчонка из них только что верёвки не вьёт. Реакция на ложное обвинение? Тоже ерунда. На клевету отвечают яростью, злостью, возмущением, обидой. Откуда же страх и отчаяние?
У полковника противно засосало под ложечкой. Откуда-то из глубин памяти всплыли обрывки забытых химических формул и названий. Тетрахлорозолотая кислота… Хлорное золото, результат взаимодействия золота с продуктами реакции в царской водке. И этот едкий запах… Почему в ванной, ведь ребята экспериментировали на кухне, под вытяжкой?
Он повернулся к Кире:
– На чём была выполнена миниатюра? Какой материал?
– Акварель, слоновая кость, – ответила она испуганно, словно почувствовала его тревогу. – Рамка из золочёного серебра, стекло…
Павел Петрович, повинуясь наитию, вышел из гостиной, дошёл до туалетной комнаты, нагнулся, пошарил рукой под ванной, нащупал выпуклое овальное стёклышко, поднес к глазам и подумал, что расплата всё-таки настигла Киру Витальевну. Даже если она заставит Барышевых выплатить стоимость уничтоженной их внучкой миниатюры (а Барышевы, несомненно, будут сопротивляться), её затея с переселением семьи сына в соседнюю квартиру теперь точно провалилась. Юрий сумел простить матери предательство, совершённное когда-то по отношению к нему и отцу, но неприкрытую злобу, оскорбления, публично брошенные в лицо его жене, он не простит. Так что ждёт Киру Витальевну тоскливая одинокая старость.