— То есть, позавчера вечером Лорелея была дома, пересматривала заметки, из-за чего свежая газета попала вниз, а пила вино с кем-то — уже после того.
— И это не мог быть Бретт, — поняла Мун. Обернулась к растерянному свидетелю: — Джек, а когда ты рассказал Лорелее про Бретта?
— Позавчера днем, в издательстве, — после мгновения заминки признался тот. — Но, клянусь, меня не было в квартире! Если бы я только…
— Да не переживай, — похлопала Мун парня по плечу, — инспектор Дьюхарст не собирается вешать на тебя эти убийства, — и она подмигнула «компаньону».
Тот поморщился, но тут же подался вперед, складывая руки на столе, и спросил Джонса:
— Кто мог приходить к Лорелее, кроме Бретта? Были у нее близкие подруги?
— Какие подруги! Она была гордой такой, знаете, независимой. Любила своего Бретта, об этом только глухой не знал. Все шушукались, какой он бабник, а она плевала на слухи с высокой башни. Все собиралась написать свою книгу, говорила, Бретт обязательно ее издаст, такой он «замечательный», — только что не плюнул Джонс.
— Писала книгу?
— Лори твердила, что она станет сенсацией. Про… похищения и розы, ну, знаете, как в газетах… — и Джонс запнулся. — Новое видение…
Дьюхарст и Мун воззрились друг на друга.
— Так вот почему она собирала газеты! — выдохнула Кензи.
— Еще до того, как узнала про Берту и… Джонс, как звали вторую девушку?.. — Дьюхарст покопался в карманах в поисках рисунка, но безуспешно; посмотрел на Кензи.
Она даже не потрудилась их отдать! А он — забрать, болван.
— Ее, — достала Мун из кармана карточку и набросок.
Дьюхарст протянул ладонь требовательно. Мун покорно положила одно и другое на стол, перед лицом Джонса.
— Кларисса, — усмехнулся Джонс со злостью. — Они ведь с Бертой, знаете, потому и притащились в клуб Лори. Чтобы водить за нос и хихикать за спиной. А романы разбирали как! Будто что-то понимают. Умышленно крутили шашни с Бреттом обе сразу и даже не скрывали. А она, глупая, считала, будто это только шутки и сплетни…
Джонс закрыл лицо связанными руками.
— Получили по заслугам — вот что, и мне не жаль.
И запнулся. А потом побледнел.
— Так…, а отсюда — подробнее, — нахмурился инспектор. — Откуда ты знаешь про убийство Клариссы?
Парень мелко задрожал.
— Ничего не знаю! Я… столкнулся с Клариссой там… в «Паризьен». Когда пришел на заседание клуба. Она живая была! Тоже ждала…
— Откуда же тебе известно, что она «получила по заслугам»?
— Э-э… вы только что сами сказали!
Инспектор поперхнулся.
В воцарившейся на секунду тишине Кензи ясным голосом заявила:
— Мы считаем, что Лорелея только инсценировала свое исчезновение, чтобы убить Клариссу и Берту из мести. Коса это доказывает. Она — не ее.
На лице Джонса возник ужас.
— Лори?! Что вы! Я думаю… хорошо… Я все расскажу…
Дьюхарст хмыкнул.
— Ты уже это обещал. Думаешь, мы поверим в твои россказни?
Джонс сглотнул и заговорил быстро и отчаянно:
— Это я! Я пил с ней из тех бокалов. В тот вечер я правда приходил к Лори: чтобы рассказать все про ее «друзей» — не выдержал. Она… расплакалась, я ее обнял… Это было почти счастье, понимаете? Мы пили вино, а она рассказывала взахлеб про «розовую» книгу и обещала показать мне рукопись, как только получит первую копию назад. Лори отправила копии Бретту и Берте с Клариссой — представляете?
— А зачем Берте и Клариссе? — спросила Кензи.
— Они же в библиотеке работали. Могли показать, кому надо. Признать, что она хороша. Разобрать на заседании клуба. Она хотела… — Джонс усмехнулся, — доказать Бретту, что она лучше их всех. Она была раздавлена, и рыдала у меня на плече… Знаете, чего это стоит? — спросил он Дьюхарста.
Тот не был уверен, что знал. Но это правда: чувство, когда у тебя на груди всхлипывает почти суфражистка — оно сродни победе при Ватерлоо.
— Тогда я предложил ей исчезнуть. Уволиться, развеяться. Она рассмеялась и отвечала, что это невозможно, что Бретт ее всюду достанет, и вдруг она снова ему поверит?.. Он должен вернуться в понедельник. Тогда я посмотрел на все эти статьи… и… сказал, что можем обставить все с косой и розой. И она меня поцеловала.
На этих воспоминаниях Джонс сделался счастливым.
— Утром, когда в конторе никого еще не было, я положил розу и косу на ее стол.
— Где ты взял розу?
— У меня у матушки куст в саду, — пожал плечами Джонс.
Вот и гвоздь в твой гроб, Джек Джонс…
— А косу?
— Взяли… у знакомого цирюльника. Мы договорились с Дидье из «Паризьен», чтобы она спряталась у него на чердаке.
— Что?! — в один голос вскричали Колин и Кензи.
Мутный тип Дидье, «ах, Лорелея!».?
— Но ее там больше нет… — хотел развести руками Джонс, да веревка помешала. — Тогда я пошел к ее дому… И тут вы.