- Гляди, - Вадим снова кивнул Петроку и проделал несколько пасов руками на клавиатуре. Экран выдал белую табличку и еще папку со снимками. - Тут есть свежие рентгены этой самой Венеры, снимали уже нормальной установкой, там всё видно, как на ладони. - Вадим раскрыл несколько снимков, где в чёрном мареве пустоты чётко и контрастно купалась Венера, широкие линии и узкие росчерки трещин были отлично видны.
- Господи боже мой! Вы мой спаситель, Вадим Викторович! - всхлипнул Петрок и Вадим, вскинул одобрительно брови, снова на "вы" значит, беспечный малышок.
- Но ...- выдав необходимую паузу Вадим зашептал проникновенно, жутковато - У меня есть готовая таблица. Видишь? Я её тебе готов отдать, конечно, давно пора проучить Степаныча, верно? Однако, эта таблица моя, мой так сказать кровный труд. Я-то её составлял как раз по старым снимкам. -
- Всё, что угодно! - глаза Петрока блеснули.
Вадим довольно улыбнулся. Он знал, что Петрок не просто студентик художественного института, но ещё и фотограф, удачно раскручивающий свои социальные сети и известный в узких кругах. Петрок, не помня себя от радости рассказал Вадиму всё, что знает о модели-альбиносе. Оказалось, очень много. Он знал агентство, в котором она работает, её личные страницы в интернете, он даже готов был устроить фотосессию с ней для личной встречи с Вадимом, но Вадим Викторович предусмотрительно помотал головой. Ему было достаточно агентства, он не хотел, чтобы Дарья знала, кто он. А вот про неё он на следующий день уже всё знал. Её звали Дарья, ей было восемнадцать лет. Она работала моделью около двух лет в агентстве в самом центре города. Она была само совершенство.
Пролистывая на смартфоне сотни и сотни фотографий с её белым удивительной формы лицом он ощущал, как напряжение в груди тянет, расширяется, как оно выдавливает из него рёбра. И из его горла вырывается ядовитый, буквально осязаемый жёлтый пар, будто он дракон, или трубка охотника, или дуло охотничьего ружья во время выстрела. Сердце бешено колотилось. Нагретое, раскалённое железо. Вадим посмотрел на фотографию, где Дарья, выгнув длинную белёсую ногу, смотрит на камеру сверху вниз, склонив лицо и свет на её переносице и щеке играет какую-то удивительную игру голубого и розового. Вадим прикрыл глаза и увидел в своём воображении, что хрупкий альбинос, с тонкими запястьями и плечами, с маленькой узкой грудной клеткой и длинной страусиной шеей спускается к нему откуда-то с небес.
Она окутанная голубоватым сиянием, вся в облаках или белом дыме, протягивает к нему свои ладони с крупными узловатыми пальцами и смотрит пристально сине-серыми глазами. Эти глаза сияют, дрожат, он слышит, как тонкий, хрустальный голос произносит:
- Вадим, я здесь. Вадим, я твоя! - Вадим облизывает губы, и они растягиваются в улыбке.
Он берёт отгул у Романа, он знает, что надо сказать, какой состроить голос по телефону, он уже так делал. Роман, гулко посмеиваясь, разрешает ему не приходить на работу. Вадим едет на метро в центр, затем там берёт машину и проезжает меньше пятиста метров, притуляет машину в узком переулке, прямо напротив агентства со стеклянными высокими дверями. Небольшая красная дорожка у входа и жёлтые яркие огни, ну просто Голливуд на антресолях! Вадим улыбается, он улыбается так же, как тогда, в детстве, когда узнал, что он урод. Эта его настоящая улыбка, странная, растянутая до хруста в щеках так, что уголки губ заворачиваются вниз, глаза выпучены и узкие, микроскопические подрагивающие зрачки. Вадим теребит шнурки на кофте, ему страшно, но он охотник. Он чувствует свою охоту, этот эфир вероятности, он стелется от машины змеёй ко входу в агентство. Он широкий и видимый. Этот эфир Вадим иногда действительно видит перед глазами. Он размышлял об этом, может это уловка мозга, или же такая способность, которая пришла к нему в обмен на отсутствие понимания чужих эмоций, в обмен на пустоту и одиночество?
Вадим видел эфир в виде струящейся ленты, как если сквозь солнечный луч пустить направленный поток тысячи пылинок, светящихся пылинок, но не таких, которые болтыхаются в хаосе или летят по направлению ветра, а разумных частиц, которые выстраиваются в полосы, узкие или очень даже широкие, если "вероятность" или "возможность" высокая. Эти частицы стелятся где-то на уровне колен, словно туман.
И этот эфир никогда не подводил его. Вот и сейчас эфир тянулся к самым дверям агентства, и Вадим чуял, что ему надо туда идти. Он должен, просто должен. Он повиновался с радостью. Он был охотником, который следует по светящейся невидимой никому тропе вероятности. Вероятности чего - Вадим никогда не знал. Он просто чувствовал, что чего-то хорошего.