Валя бездумно таращилась за серое стекло – поздний сырой ноябрь, скрюченные голые деревья чернели на фоне обнажённой земли, высушенная соломенная трава, примятая многочисленными мокрыми следами, росла то тут, то там, как клочья на паршивой собаке. Ветер гнул провода и задирал капюшоны редких прохожих вдалеке. Улицы были пусты, полдень разливал последние признаки света на сырой асфальт, серые плотные тучи не давали солнцу ни единого шанса ни выглянуть, ни поделиться теплом.
- Чёртовы батареи! Уже ноябрь кончается, а топить-то, когда начнут? – пробормотала Валя и убрала руку от холодного чугуна.
Её нежная кожа быстро пересыхала в холодное время, даже самые густые крема не помогали, хотя она смазывала пальцы, ладони, запястья и даже предплечья, почти до локтя, на каждой перемене. А от сухости кожа могла трескаться не просто от неловкого прикосновения, но даже при сгибании суставов, сама собой. Лопалась, как перетянутый барабан и начинала сочить светло-алую капиллярную кровь, пугая впечатлительных учеников.
Валя не хотела, чтобы дети таращились на неё испуганно, но и перчатки во время урока носить было невозможно – ни страницу в учебнике не перевернуть, ни взять мела с доски. Приходилось тратить по полтюбика в день, прятать руки в шерстяной шарф, украдкой высовывая их на свет. А ещё Валя придумала, что на доске всегда может писать какой-нибудь особо ретивый ученик.
Она обычно сама выбирала того, кто будет писать. Выбор всегда падал на самого хулиганистого непоседу. Валя сразу убивала двух зайцев – берегла кожу от мела и устанавливала спокойствие на уроке. Непоседа сопел у доски, вырисовывая корявые буквочки, но всё это подавалось таким образом, что он пример для других, Валя хвалила и выделяла ученика.
Она сразу говорила, что поднимет на один бал выше оценку в четверти такому герою, и всегда были желающие. Другие учителя удивлялись, почему заядлые троечники получают четвёрку по такому сложному предмету, как история, но Валя просто улыбалась и говорила, что у них отличная память.
Вот и сейчас, совсем скоро придёт седьмой «Б». В этом классе есть сразу три претендента на личные секретари учителя. Вова Абрамов, которого все в классе называют «пятно». Он страшный драчун и отщепенец, все кому не лень язвительно обзывают его, задирают, пытаясь ущипнуть или толкнуть, проходя мимо. Что примечательно, мало кто решается пойти на открытый конфликт с «пятном», ведь он может врезать, будь здоров.
И ещё два оглоеда – Вася Сторожов и Галя Липкина, святая двоица настоящих хулиганов, несмотря на то, что один из них девочка. Вася и Галя живут в одном доме и кошмарят весь район своими выходками. То кошку соседскую задушат, то совершат налёт на песочницу с двухгодовалыми детьми, раскидают песок, отнимут какой-нибудь грузовик и сломают. Всё по классике. У Васи папа милиционер, а у Гали - алкоголик.
Все учителя тихо стонут в учительской, они убеждены, что подростковая колония скорое пристанище Сторожова и Липкиной. Валя же всегда помалкивает об этом, она в глубине души верит, что еще год-два и Вася с Галей увидят друг в друге не только друзей, но и обнаружат различие вторичных половых признаков, и, как ни парадоксально, свою неуёмную энергию они смогут потратить на романтические чувства. Скажи она такое вслух её бы распяли.
Валя рассадила Липкину и Сторожова в первый же свой учительский день, но это мало помогало. Зато, когда она придумала свой метод записи у доски, то стала по очереди день через день вызывать то Васю, то Галю. Им это очень нравилось, правда, Валя уже давно сбилась со счёта и вчера как раз возник конфликт на этой почве.
Галя подняла истерику, когда учительница повторно вызвала записывать Васю. Галя сначала развопилась, потом швырнула учебник в сторону исторички и со слезами на глазах выдавила:
- Это потому что у него батя мент, да? Этому козлу всё, а мне ничего?! – убежала из класса.
Валя потом всю ночь не спала, ругая себя за оплошность. Но сегодня утром ей пришла чудесная мысль в голову. Она решила позвать Вову Абрамова. Пусть эта весёлая парочка по ймёт, что так себя вести с ней нельзя, да и для Абрамова это будет полезно, возможно, ребята расценят её внимание к отшельнику, как призыв общаться с Вовой дружелюбнее.
Валя мечтала о своём собственном классе. Там бы она смогла проявить всю свою накопленную нежность к детям, все те чувства, которые нигде никогда не могла выразить. Но директор качал головой, слишком мало опыта.
- Хотя бы годика три поработайте, обвыкнитесь, а дальше посмотрим. – отмахнулся Николай Алексеевич, приземистый усатый директор, со слипшимися тяжёлыми веками. Он уже давно перевалил через пенсионный возраст и работал в школе лишь потому, что не было замены.