Марианна родила, весело хихикая и мурлыча под нос песни, пока доктор вытаскивал из неё крупного сине-зелёного мальчика. Мальчик мгновенно пронзительно заорал и его положили Марианне на грудь. Она погладила его волосатую головку, маленькие ладошки и снова захихикала. Сын присосался к бурому крупному соску, пощипывая его мягкими ноготками.
- Какой хорошенький! - весело улыбнулась акушерка - Как назовёте красавчика? - она подмигнула Марианне, забрав у неё ребёнка, чтобы его запеленали и повесили бирочки.
- Не знаю - тихо ответила Марианна, зачарованно смотря на маленькое розовое существо, которое беспомощно барахтало ножками и недовольно кряхтело, потому что его оторвали от сиськи.
"Надо же, только родился, а уже недоволен." - подумала Марианна и улыбнулась.
- Вадим, наверное. - сказала Марианна, а потом уверенно кивнула - Да, Вадим. Мужу это имя всегда нравилось, да и мне. Кажется, ему подходит? -
- Конечно! - радостно воскликнула женщина - Глядите, светленький, зеленоглазый, красавец мужчина Вадим - она пощекотала младенца по носику, и Вадим начал надрывисто плакать, будто каркает ворона. - Вадимчик, наш Вадимчик будет любимец женщин, да? - смеялась она звонким и сильным голосом, оглушая новорожденного и Марианну.
- Конечно будет – согласно кивнула Марианна – будет разбивать женские сердца, как отец.
В это время, в другой части роддома, в операционной маленькая стайка докторов в зелёных костюмах и шапочках суетилась над родящей. Её большое бледное тело было распято на специальном столе, в капельницах и проводках. Акушер достал синюю маленькую девочку из огромного кровяного разреза на молочном животе, как из набитого монетами кошелька. Девочка не дышала и не двигалась, свисая с руки доктора голой куклой. Роженица вертела головой и стонала.
- Что с ней? Что это с ней? Она жива? Почему она не кричит? Валенька! Валюша моя! - лепетала женщина, впиваясь ногтями в мягкую подстилку.
- Людмила, успокойтесь! Лежите спокойно, вас должны зашить. - твёрдым голосом говорила ей сгорбленная медсестра, пока два доктора плотно сомкнули плечи, колдуя над маленьким столиком в углу операционной. На столике лежало синенькое слабое тельце.
Минуты тянулись как вечность, из глаз Людмилы лились слёзы, скользя по тонкой паутинке морщин в уголках глаз и уходя с виска в белоснежные волосы. Тишина и невнятное бормотание докторов, шорох и писк приборов разрывали её голову страшными догадками. "Это конец, это конец всего" - носилось в сознании Людмилы. Она даже не обращала внимание на лязг металлических инструментов и работу острой иглы в области своего живота – молодой практикант плотно, с натугой, зашивал разошедшиеся мясистые ткани. Ничто не могло вытащить роженицу из этих пугающих и одновременно завораживающих мыслей. Это конец. Вдруг женщина услышала шевеление на столике и вскрикнула. Ещё мгновение и девочка захрипела, закашляла булькающим утробным кашлем и наконец стала слабо, с обидой, плакать.
- Валенька! - закричала женщина на столе.
Валеньку поднесли к роженице, рядом с её лицом. Женщина принялась целовать Валеньку, плача ещё горше.
- Теперь всё будет хорошо, всё будет просто замечательно! Ты будешь счастливая, самая счастливая на свете! - бормотала женщина с белыми волосами, пытаясь дотянуться пальцами до маленького розового личика. Девочка сразу успокоилась, услышав нежный и родной голос и заснула своим первым младенческим сном.
Удивительно, но ни Марианна, ни беловолосая Людмила, не угадали судьбу своих новорожденных детей. Да и разве возможно понять, каким родится человек? Каким он вырастет, и что случится с ним потом?
Как седые подслеповатые прялки не определят, куда пойдет сотканная ими серебристая шерстяная нить, так и ни один из учёных генетиков не прочитает по переплетениям ДНК, по их замысловатым узорам и четырёхзначным кодировкам - хорош будет родившийся человек или нет? Выживет ли он, или судьба растопчет его беспомощное тело среди таких же тысяч и тысяч тел?