Глава 2 Пузыри и линии.
Людмила заметила это не сразу. Первые дни и недели хрупкая маленькая девочка Валенька была тихой и спокойной. Она улыбалась ей, смотря распахнутыми серыми глазами на потолки и стены квартиры, кряхтя и протягивая ручки к маминому лицу. Бледная тонкая кожа, похожая на фарфор мгновенно краснела, если девочке что-то не нравилось. Розовые тонкие губки с мясистой капелькой посередине верхней губы, превращали рот в симпатичную галочку. Маленький носик с опущенным кончиком делали Валю похожей на хрупкую птичку. Эта птичка мало ела, много спала и почти никогда не плакала. В один из дней она стала беспокойной, барахтала ножками, и рот-галочка вытягивался вниз.
Людмила стала осматривать ребёнка, гладить мягкий животик, дуть на лицо и всё спрашивать:
- Что случилось, Валенька? Что такое? – но Валенька только с обидой кряхтела.
Людмила распеленала ребёнка, чтобы дать её телу подышать и вдруг увидела это. Маленькую странную блямбочку на внутренней поверхности бедра. Пузырёк, в котором собралась беловатая жидкость. Тонкий прозрачный розовый пузырёк, который означал страшное. Но Людмила не обратила на него внимания, вернее, она подумала, что это натёрлось. Натёрлось, у кого не бывает? Ведь кожа младенца такая тоненькая, нежная. Людмила помазала пузырёк детским кремом и принялась обнимать дочку и щекотать её пяточки, чтобы та отвлеклась. Валенька смеялась, пытаясь пальчиками ноги схватить мамин палец, точно обезьянка.
Спустя неделю Людмила обнаружила ещё несколько пузырей на бёдрах, они окружали попу ребёнка, точно повторяя контур подгузника. Ещё через день от складок мягкой хлопковой пелёнки на животе и спине Валюши появились уродливые красные отметины, широкие, точно младенца били кнутом. Валя всё больше хныкала, тихонечко и с обидой в голосе.
Спустя месяц, когда Людмила торопилась снять с её ножки плотный носочек она внезапно услышала резкий надрывный крик боли, от которого у неё похолодело в груди и горле. Валя кричала, сжимая маленькие кулачки возле лица. Людмила сначала не поняла, что произошло, но потом увидела на носке, внутри него, кусок кожи. Маленький неровный овал розовой кожи сначала висел, а потом и упал на пеленальный стол рядом с ножкой дочки. На стопе ребёнка алела рана, голое мясо. Людмила едва устояла на ногах, захватывая ртом воздух. И всё началось.
Из поликлинники в диагностический центр, оттуда в кожвен и снова в поликлинику. Раз за разом, их отправляли туда, затем обратно. Пять кругов ада. Мази, анализы крови и отвратительные болезненные процедуры. Никто не мог понять, что происходит и это доставляло Людмиле особенную боль. Врачи, учащиеся по десятку лет в университетах, а потом практикующие десятки лет в своих стульях и креслах, все как один – ничего не понимали. Мать смотрела на страдания дочери во время обследований и уколов, на серые безучастные или смущённые лица докторов, и чувствовала - она заблудилась. Заблудилась в страшном лесу. В конце концов, самостоятельно перелопатив половину интернета, Людмила нашла профессора в институте генетики. Выждать к нему очередь в несколько месяцев, за которые дочери становилось всё хуже, доехать несколькими транспортами с орущим навзрыд ребёнком и потратить всего несколько минут в кабинете профессора. Несколько минут, чтобы услышать то, что не мог никто ей сказать. Но каким-то внутренним, материнским чутьём Людмила знала ответ.
Профессор вяло осмотрел девочку, сдвинув кустистые брови на переносицу, затем задал Людмиле пару вопросов и сел за свой широкий лакированный стол с телефонами, папками, подставками для ручек и погрузился в молчание. Он помолчал так несколько минут, пока Людмила одевала дочь, от каждого её движения Валенька вскрикивала, нервно вертя головой и хныкала. Тихонечко, скромно, как забитый одноклассниками школьник, как раненая птичка.
Людмила села в мягкий низкий диван и посмотрела на доктора с тоской.
- Позволите, если я закурю? – внезапно спросил профессор, вытаскивая из ящика в столе коричневую трубку.
Людмила рассеянно кивнула. Профессор чиркнул спичкой, затянул огонёк в чашку трубки, пыхтя паровозом «пых-пых-пых» и задул спичку. По кабинету разнёсся крепкий, но приятный запах. Не сигаретный, а благородный табачный аромат, от которого у Людмилы немного закружилась голова.
Сделав несколько затяжек, профессор отложил трубку в сторону и произнёс:
- Буллёзный эпидермолиз. – потом вытерев ладонью лицо, стряхивая усталость, добавил – Слышали о таком? –
- Да. – отрывисто ответила Людмила, ей стало тяжело дышать. На неё разом накатили воспоминания из роддома, тот жуткий страх в тишине приборов, когда врачи откачивали новорожденную синюю Валеньку. Людмила расправила шарф пошире и сдавленным голосом произнесла – Можно воздуха? –