Медитативное занятие - написание копии, каждый маленький штрих, каждое движение кисти - шаг влево, шаг вправо, и ты всё испортишь, копия перестанет быть копией, она превратится в неумелую карикатуру, невежественный шарж. Некогда бойкий десятилетний мальчишка вырос в двадцатидвухлетнего худого, сутулого изгоя, с вихрами золотистых нечёсаных волос на голове. Ему нравилось таким быть, нравилось плевать сквозь передние зубы, зажимая в зубах сломанную сигарету, свысока рассуждать над курсовыми работами Рябкиной или Весельного. Он не любил выскочек и талантливых зазнаек, чёртовы экспериментаторы и обезьяны с кисточками в лапах! Он знал, что добиться высшего пилотажа можно лишь трудом, лишь повторениями и повторениями.
У него были свои вкусы. Он презирал импрессионистов, но восторгался эпохой возрождения b классицизмом. Постмодерн снился ему в жутких кошмарах, а от одного имени какого-нибудь Раушенберга или Рихтера у него ныли зубы. Вадим просиживал все выходные в хранилище центрального музея, куда его послали на стажировку, а в будние дни подрабатывал диджитал художником, штампуя логотипы для неизвестных фирм и сайтов. Эта работа была унылая, скучная, приходилось работать с капризными людьми, которых он называл "слепые ослы" и "Малевичи на выезде". Каждый из таких был убеждён, что понимает искусство и имеет вкус. Вкусы заканчивались на абстрактных квадратах, бешено вращающихся глазах внутри буквы "О" или "А" и резиновыми, выпрыгивающими из угла экрана слоганами, такими же дебильными, как и фирмы заказчиков. Как и сами заказчики. Вадим плевался, скулил, страдал, но делал. Он пользовался успехом и заказов всегда было достаточно, чтобы снимать небольшую квартирку на окраине спального района и содержать террариум с девятью редкими пауками и тремя змеями, но всё ещё недостаточно, чтобы стать счастливым.
Ещё в детстве Вадим чувствовал внутреннее напряжение, оно было рядом, под кожей, стояло в горле и зудело между лопаток. Он долго не мог описать его, осознать. Оно выплёскивалось в импульсивные поступки, нелицеприятные слова и смешки, направленные на окружающих, но до конца это напряжение Вадим рассмотреть не мог. Оно копилось в нём и росло, что-то очень горячее, очень живое, но в то же время чужое. Это чужое было чужим для всех остальных, но не для него. Чужое для детей, одноклассников, мамы и папы, но каким-то образом связанное с ним.
Первый раз Вадим понял, что он не такой как все, когда девочка Света с отталкивающим лицом, на котором зеленело большое родимое пятно, позвала его погулять после уроков в парке. Он пошёл, так как в этот день отменили занятия в художественной школе, а на улице стоял золотая осенняя погода, когда очень тепло и сухо на улице, и ворохи листвы под ногами. Они шли по дорожке парка и Света улыбалась ему, а он не мог оторвать глаз от противного пятна на лице. Он снова почувствовал это напряжение и сам не понял, как быстро и громко произнёс:
- Эту мерзость на лице у тебя, её надо убрать. - он показал пальцем на висок девочки, где располагалось пятно, оно залезало на лоб одним неровным краем, а другим на уголок глаза, словно гадкий пришелец или огромная амёба.
Света остановилась как вкопанная, и лицо её побагровело.
- Что ты сказал? -спросила она тихо, сжимая с силой зубы. Вадим подумал, что она его не слышит и повторил ещё громче:
- Когда станешь взрослее, эту гадость надо убрать, срезать лазером или ещё как. Видок отвратительный, хочется блевать. -
- Ах ты! Козёл! - выкрикнула Света и толкнула Вадима в плечо. Он оторопел, одноклассница толкнула его изо всех сил, но он даже не сдвинулся с места, такой жалкой и слабой она была. Вадим мгновенно ответил девчонке, толкнув её в бок. Света взвизгнула и рухнула в листву, рядом с дорожкой.
Вадим громко захохотал и решил забросать её листвой побольше, чтобы не было видно ни этой девчонки, ни её уродливого родимого пятна. Он пинал листву рядом с ней, подкидывая большие куски земли и листвы. Света кричала и махала руками на него, а Вадим хохотал, смотря на её красное лицо, по щекам девочки слёзы неслись ручьями. Спустя пять минут Вадиму надоело, он развернулся и пошёл прочь.