Когда Элла подносила к губам чашку, пальцы ее тряслись.
— Так что же ты им рассказывала? — спросил я.
— Да всякое.
— Ну например.
Она ответила не сразу.
— Когда мне было девять лет, мне часто снился один и тот же страшный сон. Про колдунью, которая жила в шкафу у меня в комнате и превращала людей в камень. Во сне она каждый раз готова была вот-вот меня настигнуть, а я убегала от нее, убегала по лесам и нолям и… ну, в общем, можешь себе представить. — Она улыбнулась. — Я всегда звала отца, чтобы он меня спас. И просыпалась в тот момент, когда колдунья хватала меня. А отец так и не появлялся.
— Ты поделилась этим с докторами?
Она кивнула.
— А они что сказали?
— Не забывай, психиатрам платят за то, чтобы они говорили, что ты здоров.
— И как же они объяснили этот сон?
— А, обычная чепуха: смерть матери, боязнь мачехи, потребность в отце. Врачи говорили, я злюсь на папу за его женитьбу на Памеле, что, между прочим, совершенно не соответствует действительности, и про комплекс Электры. А еще про то, как опасно для ребенка подавлять горе по умершей матери, потому что оно может превратиться в желание калечить себя или в склонность к насилию — и все для того, чтобы обратить на себя внимание. Смешно! — Элла задумалась, припоминая.
— И чем все закончилось?
— Я уверила папу, что доктора мне больше не нужны: они только забивают мне голову всякими гадостями. Кстати, ты не поверишь, какую здоровую психику надо иметь, чтобы остаться в здравом уме после сеанса у авторитетного психиатра! Папа пошел и так прямо им и сказал. Он не на шутку разозлился, ворвался в кабинет доктора Джефферсона и потребовал объяснений, а этот кошмарный маленький человечек, похоже, только о том и мечтал. По его мнению, видишь ли, я не хотела признавать очевидного. Если б я получала фунт каждый раз, как человек, который совершенно меня не знает, советует мне «избавиться от своих демонов», я бы, честное слово, была богаче, чем отец. — Она запнулась, и в глазах ее снова блеснули слезы. — О боже, Джейми, что я наделала? Что я наделала?
— Тише, тише, — прошептал я, вскочил из-за стола и положил руки ей на плечи. — Все будет в порядке.
— Правда?
— Правда.
— Передать не могу, как мне нужно было это услышать. Как же мне тебя не хватало! — Элла прильнула ко мне.
Я держал ее в объятиях до тех пор, пока не высохли слезы.
— А теперь объясни, почему ты вчера убежала от родителей, — начал я, когда мы снова уселись друг против друга.
— Это завершающая часть истории. После грандиозного скандала у доктора Джефферсона Памела в очередной раз предложила «сменить обстановку». В сущности, она права: больному человеку в Лондоне не место. Ненужное внимание, сплетни… Вот, кстати, взгляни.
Она вынула из сумки и протянула мне страницу иллюстрированного журнала. В центре красовалась большая фотография Эллы, сделанная на какой-то вечеринке. Она стояла на лестнице, одна, вид у нее был больной, измученный.
— Бог знает, откуда они ее взяли, — пожала она плечами. — Почитай, что там написано.
Я быстро пробежал колонку, мелодраматический надрыв репортера вызвал у меня отвращение.
Казалось бы, у нее есть все, однако рок, преследующий не одно поколение ее семьи, тяготеет над Эллой Харкорт, наследницей одной из самых достойных фамилий страны. Молодая, красивая, умная — весь Лондон поднимает в ее честь бокалы… но сколько лет осталось до той неотвратимой минуты, когда она станет очередной жертвой ужасного проклятия Харкортов?
— Вот почему родители решили, что перемена места пойдет мне на пользу, — пояснила Элла сухо. — Их пригласили на аукцион. Я подумала, что смогу повидаться с тобой, если поеду с ними.
Услышав эти слова, я буквально затрепетал от радости, но все же спросил: