Не знаю, почему я не упал в обморок от ее страшных слов…
Хорошо, что спиртное теперь продают круглосуточно. Утром я еле очнулся…
И вот я здесь, вдали от тревог и таких ужасных страданий.
Отец Михаил замолчал. Молчали и мы. Я был потрясен рассказом. Ничего подобного я не ожидал от Виктора и Галки. Не зная, что говорить, я взял бутылку и начал доливать вино в недопитые бокалы. Отец Михаил взял свой и чуточку отпил из него. А Тоня выпила свой бокал до конца.
- Да, - вздохнула она, поставив бокал на стол. – Думаю, в свой последний миг Галка вспоминала этот тоже, может, самый счастливый день в своей короткой жизни.
- Что за последний миг? – взглянул на нее отец Михаил. – Почему короткой жизни?
- Ты разве не знаешь?
Отец Михаил с тревогой смотрел на Тоню.
- Галя покончила с собой ещё год назад.
- Как? Почему? – воскликнул отец Михаил.
- Испанец ее оказался ревнивцем, зверем! Ни за что ни про что бил, чем поподя. Бил даже за то, что кто-нибудь из мужчин глянет на нее с улыбкой. Запер в доме. Не выпускал одну никуда. Она не выдержала, выбросилась на асфальт с седьмого этажа.
- Говорили, что это муж ее вытолкнул в окно, - проговорил я.
- Я уверена, сама прыгнула. Рухнули все ее мечты, вся жизнь, она сама поставила точку. Незачем стало жить… - как-то совсем грустно проговорила Тоня.
Я с удивлением посмотрел на жену: что с ней? Вроде бы давно между нами обговорена и забыта смерть ее подруги. Галя сама выбрала свою судьбу, никто ее не толкал на этот путь. Вышла бы замуж за Витю, и жили бы счастливо.
На другой день мы попрощались с отцом Михаилом и отправились в Ярославль. Тоня настояла, чтоб первым мы посетили Свято-Введенский Толгский женский монастырь, убеждая меня, что в том монастыре множество святынь.
На стоянке возле входа в монастырь Тоня попросила меня подождать ее немного в машине, она скоренько вернется. Я удивился: что за причуда, пошли вместе.
- Нет-нет, - возразила она. - Я мигом!
И убежала, скрылась в монастыре.
Ждал я ее полчаса, волноваться начал, нервничать, и наконец, не выдержал, пошел в монастырь искать ее. Встретились мы у входа. Она торопливо и как-то нервно шла навстречу. Это я сразу отметил.
- Уезжай! – проговорила она быстро серьезным тоном. – Возвращайся в Москву! Я остаюсь здесь!
- Не понял? Что случилось?
- Я ухожу в монастырь!
- Что с тобой? Ты с ума сошла. Вчерашняя хмель из головы не вышла? – рассердился я, не понимая ещё всей серьезности ее намерения. Но ее отчужденный и слишком суровый вид пугал меня. Я почувствовал возникающую дрожь в душе.
- Я ухожу в монастырь, - повторила она страшным тоном.
- Кто тебя примет? Разве так эти вопросы решаются? – вскрикнул я, схватил ее за руку выше локтя и силком поволок к машине. Я никогда не был с ней так груб.
- Я три месяца переписывалась с настоятельницей этого монастыря, - проговорила она по пути к машине, почти не сопротивляясь мне. – Встречалась с ней в Москве.
- Как? – с недоумением воскликнул я, приостанавливаясь, выпустив ее руку. – И ты ни слова не сказала мне?
Она потерла пальцами свою руку выше локтя, где я только что с силой держал ее, поморщилась.
- Синяк будет… - и спокойно ответила на мой вопрос. - Кому говорить? Ты по уши погряз в своём бизнесе. Разве услышал бы?
- Как это можно скрыть от любящего мужа? Как? – в отчаянии я не верил своим ушам. – Чего тебе не хватало?
- Любви.
- Ты не чувствовала моей любви? Разве я мало любил тебя?
- Видела… Чувствовала… И сейчас сердце рвется от жалости к тебе! От жалости! Понимаешь, от жалости!
- Значит… - Меня поразила ужасная догадка.
- Да-да, я не любила тебя. Я всю жизнь любила Витю…
- Виктора? Не может быть! И он знал об этом? – дрожал я. Мне показалось, что наступают сумерки, хотя солнце было прямо над нашими головами.
- Знал. У любви глаз нет. Поезжай домой… Меня приняли послушницей. Может, я ещё и не постригусь. Только Богу известны наши судьбы…
Она повернулась и неторопливо пошла в монастырь, не оглядываясь.
Я, оцепенев, провожал ее глазами, пока она не скрылась за воротами. Унимая дрожь, сел в машину, посидел, пока в глазах не посветлело. И рванулся с места. Не помню, как я долетел до Москвы, не понимаю, почему не попал в аварию, почему меня ни разу не остановили гаишники?
С этого дня жизнь моя пошла под откос. Некоторое время я ещё надеялся, что послушница это ещё не монахиня, что, может, Тоня передумает и вернется домой. Но она не вернулась. Через год стала полноценной насельницей Толгского монастыря.
Бизнес стал мне не интересен. К тому же по Москве и Подмосковью стали открываться супермаркеты с богатейшими косметическими отделами. Ларьки и магазинчики в переходах у метро и в Подмосковье, которые я снабжал товаром, лопались, закрывались один за другим. Вскоре я продал нашу прекрасную квартиру, где проходили безмятежные дни нашего тихого счастья с Тоней. Жутко было одному в большой квартире.