- Дитя неразумное, - комментирует Евгения мое поведение. - Наломаешь ведь дров.
- Непременно, - и, отмахнув руками, как птица крыльями...
И почему не умею летать? Ф-ф-фьюить - и над задымленными полями, лесами, перелесками и дорогами, ф-ф-фьюить - и над суматошливыми городами, ф-ф-фьюить - и ты уже в гнезде, в смысле, на нужном месте.
Выпадаю из подъезда и... подпрыгиваю сантиметров на десять. От удивления. Вороной джип Стахова стоит у парадной двери, как сказочный конь Сивка-бурка перед добрым молодцом. А где же он сам?
Заглядываю в салон - "добрый молодец" дрыхнет без задних ног. Но с серьезным ликом небритого непримиримого бойца.
Ах ты, лапочка моя, умиляюсь и пальчиком стучу по стеклу.
Алекс открывает глаза, сурово глядит на того, кто его посмел потревожить.
- Привет, мой свет, - открывает дверцу. - Садись, "Маруся", покатаемся.
Я удивляюсь: он здесь провел всю ночь? Почему?
- Бензин кончился, - и хрустит ключом зажигания. - А теперь есть - за ночь накапало.
Я смеюсь и выражаю надежду, что дежурил Алекс не по причине оперативной необходимости?
- Вся наша жизнь требует оперативного вмешательства, Маша, - отвечает и сообщает, что навел справки по "Русскому видео-М". - Лукавая контора. Занимается рекламной кинопродукцией...
- Кинопродукцией? Какой такой?..
- Кино про любовь. В чем мама родила.
- Не может быть? - не верю.
- Почему не может быть? После наркотиков и продажи оружия идет проституция и порнография. Бизнес, Мария.
Я все равно не верю: неужели весь модельный бизнес лишь ширма?.. И осекаюсь - в памяти мелькает последнее кошмарное видение, когда мое я находилось в некой страшной клетке, куда маньяк затащил полумертвое девичье тело, так похожее на мое...
Истолковав мою заминку по-своему, Стахов объясняет, что, видимо, существует некая группа оборотистых господ, заколачивающих монеты не только на пустых показах одежды, но и на более серьезных мероприятиях, как-то наркотики, проституция, порнография.
- И что делать?
- Жить, - ответил охотник на людей. - В предлагаемых условиях. И действовать.
- Действовать?
- Ты действуешь, как договорились вчера.
- А как мы договорились? - искренне забыла.
- Маша, - с укоризной проговорил Алекс. - Ты должна играть простушку. У тебя роль доверчивой жертвы.
- Жертвы? - вздрогнула.
- Что-то не так, Мария?
- Не знаю, - поежилась. - Такое впечатление, что ко мне липнет всякая грязь.
- Если я тоже грязь, - рассмеялся менхантер, - то лечебная. - И попросил, чтобы я рассказала о своих страхах и подозрениях касательно сумасшедшего "поклонника".
Врагов у меня нет, утверждаю. Откуда явился в мою жизнь этот психопат не знаю. И знать не хочу. Может быть, реализовался из моих детских кошмаров. Например, в "садике" нас ежемесячно проверял врач, мы его боялись, и однажды мне привиделся кошмар, в котором этот дядечка в медицинском халате хотел отрубить мне пальцы на руках и ногах. Или ужас с учителем химии, любителем растворять в кислоте непослушных учениц, предварительно расчленив их на удобные кусочки.
Выслушав мои душевные откровения, охотник на людей издал нечленораздельное мычание, мол, всякое видал, но такие сложные психические завихрения? И у кого? У такой миленькой простушки?
- Подобное на яву происходило?
- Слава Богу, нет.
- А Евгения говорила о каком-то скандале, - напоминает, - на море?
- Там я не жертва, а - наоборот, - и коротко рассказываю о конфликте между приморской девочкой и приезжим столичным донжуаном.
Выслушав меня, Стахов неоригинально заключает, что истоки сегодняшних моих проблем могут заключаться в давнем происшествии.
- Не думаю, - сомневаюсь.
- Почему же, - не соглашается менхантер. - Месть за позор.
- Он же инвалид. И голос по телефону не его.
- Друзья, родственники... Ты не знаешь людей, Маша.
- Да, знаю я их, - искренне убеждаю в обратном. - Люди, как люди. Только квартирный вопрос их испортил, - вспоминаю классику. - В нашей истории не может быть все так просто. Это я чувствую. И потом: что мешает нам найти этого Арнольда?
- Умная девочка, - смеется Алекс. - Ничего не мешает: человек не иголка в стогу сена, - и задает несколько уточняющих вопросов, касающихся времени отдыха вышеупомянутого гражданина.
Я понимаю, что охотник на людей, действительно, решил прихватить за шиворот пострадавшего от меня и злосчастного шулера по жизни, и повторяю: это маловероятно, не способен Арнольд участвовать в страшилках, для этого нужно обладать хотя бы твердостью характера или необыкновенной вредностью, или недужить некой фанатичной идеей.
- Разберемся, - говорит на это Стахов. - Не люблю идиотов.
- А кто их любит, - смеюсь я. И вспоминаю о господине Шопине. По ассоциации, наверное. - А как наше высокопоставленное идиото?
- Как-как?
Я поясняю, и мой спутник качает головой: попадись под критику такой дерзкой и резкой. Я же интересуюсь: будем ли дальше работать по "Шурику" не пора ли тому показать место, где раки зимуют.
- А где они зимуют?
- На урановых рудниках.
- О, Боги! - всплескивает руками за рулем Стахов. - Маша, прекрати! Я сам тебя уже боюсь.
- Меня не надо бояться, - веселюсь. - Меня надо любить. Но на расстоянии.
- Извини, я не могу сейчас отбежать, - смеется Алекс и утверждает, что работа по г-ну Шопину продолжается. - Не волнуйся, родная, без тебя мы, как без рук.
- Спасибо за доверие, господа!
- Да, пожалуйста!
На этом наше утреннее путешествие по столице заканчивается - джип тормозит у Центра моды. Скептически глянув на здание из стекла и бетона, Стахов делает неожиданный для меня вывод: вот она, кузница российского порока. Я возмущаюсь: ничего подобного, в каждом деле встречаются дураки и подлецы; по ним судить всех?
- Ты полна иллюзий, - говорит Алекс. - Будь аккуратна.
- Я аккуратная девочка, - отряхиваю джинсики.
- Я не про это.
- Про что?
- О твоей встрече с господином Соловейчиком...
- И что?
- Не забудь, что твоя роль - роль жертвы. Наивной дурочки. Ты меня понимаешь?
- Дяденька, я - дурочка, - говорю писклявым голоском и "собираю" глаза на переносице. - Мы не местные, дайте на хлебушек.