— Это публикация ложных сведений, что ль?
— Ну да. Но ведь резонанс получается! Я-то хотел, чтоб они тихо походили, посмотрели, взяли там кого надо и заткнули пасти. Дали бы в газете опровержение, что факты, изложенные там-то и тогда-то, не подтвердились, редактор наказан, и хрен с ними со всеми, никому они не нужны, не судиться же мне с какой-то газе-той-то, в самом деле! А будут они друг друга наказывать или нет — это их личные дела, меня не касается! Я не кровожадный, но у меня из-за всей этой катавасии может сорваться… одно очень важное назначение. Тьфу-тьфу, как бы не сглазить!
Федор тоже постучал костяшками пальцев по столу и усмехнулся:
— Ты про стул своего шефа?
— А ты откуда знаешь?
— Кира, я где сижу? Мне по штату знать положено!.. Иной раз побольше твоего, Кира, — самодовольно ухмыльнулся Кулагин. — Про то, например, что твоя кандидатура под держана самим Президентом, а ведь он еще недавно, говорят, делал ставку на одного своего декана знакомого из Питера. Ты ж ведь, поди, и не слышал об этом?
— Откуда? Федя, я вообще стараюсь слухами не пользоваться.
— Ну, так и я просто так — к твоему сведению. Можешь мне поверить. А в чем, собственно, суть твоих сомнений, не совсем понял? — спросил он..
— Да вот я ж и говорю, — чувствуя уже раздражение от странного «непонимания» Федора, напрягся Степанцов, — я хотел с тобой посоветоваться по-товарищески. Может, зря я все это затеял? Генпрокуратура, следствие?..
— Тут и двух мнений нет! — убежденно воскликнул Кулагин. — Конечно, зря! — И, обернувшись, понизил голос: — Ко мне надо было сразу, эх ты, законник сопливый! Ты ж мои методы знаешь! Ладно, дай подумать, я, кажется, смогу тебе предложить вариант, чтоб и волки сыты, и овцы… тоже не шибко брыкались, когда их к шашлычнику поведут. — Он ощерился в ухмылке, но глаза его вели себя неспокойно, так и бегали по сторонам.
Впрочем, это была давняя привычка Федора: казалось, будто он пытается увидеть все сразу и в то же время не выдать своего главного интереса.
— А ты не обратил внимания, Федя, когда читал ту статью, что в числе других мне инкриминируется какая-то чудовищная взятка при рассмотрении вашего конфликта с южанами?
— Конечно, обратил. И подумал, что писал статью идиот, который совершенно не знает ни тебя ни твоих принципов. Что я могу сказать? — Федор упрямо рассматривал скатерть, даже пытался разгладить ладонями почти неприметную складку на ней и повторил: — Что сказать? Случались у нас такие разговоры, я не хочу этого от тебя скрывать. Но, можешь быть уверен, я всегда им давал отпор. Кому ж, как не мне, и знать-то тебя… больше трех десятков лет. А разговоры были… Но они всегда возникают среди проигравших. Это как в футболе — то собственные трусы жмут, то у противников ворота поуже, то судью давно пора на мыло. Не бери в голову.
Но в глаза так ни разу на протяжений своего монолога не посмотрел.
— А вот и наши девочки! — словно обрадовался он возможности сменить тему. — Добрый вечер, Катюша! А где подружка? Мне сказали, вы с ней сегодня вместе? И до конца работы, и потом? Как обычно?
— Здрасте, Федор Федорыч, соскучились, и мы по вас, давненько к нам на рыбацкий костерок не заглядывали, — заулыбалась стройная, фигуристая девушка, ставя поднос с закуской на сервировочный столик.
Она была действительно хороша, даже по-своему пикантна в тесном розовом платке с оборчатым фартучком. Он как бы нарочито приподнимал небольшие, но тугие груди и открывал стройные ноги до самых узорных резинок на чулках. Катя приветливо и чуть загадочно взглянула на Степанцова и, как ему показалось, мимолетно подмигнула, отчего и он невольно заулыбался.
— Понравилась? — тоном заговорщика спросил Федор, когда девушка, расставив приборы и закуску, налила им по рюмке «Перцовой» (а что еще употребляют на рыбалке?) и отошла от их стола.
— Очень симпатичная девушка, — мягко ответил Кирилл, поднимая рюмку.
— То ли еще будет! — пообещал Федор, чокаясь с ним. — Давай, друже, чтоб нам хорошо пилось на их поминках.
Объяснять, кого он имел в виду, не было необходимости.
4
«Жалоба» Федора показалась Степанцову чистой фантастикой. Это чтоб Кулагин, с его-то связями и возможностями, с его мощной пробивной силой, не мог решить такую незначительную проблему?! Невероятно! Либо действительно, как утверждает молва, тамбовский волк в лесу сдох, либо пожарник родился…
Они приехали в Новотроицкое незадолго до захода солнца. Федор уговорил, он очень хотел, чтобы Кирилл успел до темноты осмотреть и оценить окружающую небольшой коттеджный поселок на берегу водохранилища природную красоту. Ну, и те замечательные удобства, которые успели соорудить здесь люди, поселившиеся в заповедных местах. Нет, ни о какой порче ландшафта тут и речи идти не могло — свое же кругом! Не варвары! Правда, кое-кому очень хочется поставить вопрос именно так: мол, понаехали тут, скупили колхозные угодья, на которых возвели себе замки, отгородились крепостными стенами, установили собственные законы, охрану, а бедным аборигенам последний проход к воде перекрыли! Такие, понимаешь, мерзавцы, олигархи проклятые! И кто б еще говорил! Не крестьяне бывшие, которых здесь давно и близко не осталось, а дачники-неудачники, что вселились за гроши в их почерневшие избы. Они главным образом и мутят воду.