Я снова просмотрел стопку, отсеивая их, выбирая те, которых боялся, и в тот первый раз я был настолько пессимистичен, что отобрал более пятидесяти резюме как людей, имеющих лучшие шансы на эту работу, чем у меня. Конечно, было неправильно преувеличивать их и недооценивать меня, это было просто уныние, заставившее меня думать за меня. Но проблема все еще была непреодолимой. И реальной.
К тому времени мне стало так грустно, что я больше не мог находиться в офисе. Я вышел из комнаты и убил некоторое время на уборку старого хлама в гараже — как только мы продали Civic, место, которое он раньше занимал, сразу же начало заполняться хламом — и мои мысли продолжали возвращаться к Аптону «Ральфу» Фэллону, толстому и счастливому, самодовольному и надежному. В моей работе.
В ту ночь я не мог уснуть. Я лежал в постели рядом с Марджори, размышляя, скорбя, разочарованный, несчастный, и только когда первые лучи солнца забрезжили в окнах спальни, я наконец погрузился в прерывистый сон, полный тревожных снов, кошмаров из Иеронима Босха. Я рад, что не помню своих снов; их отголоски достаточно неприятны.
Но я, наконец, провалился в тот беспокойный сон, и когда три часа спустя пришел в себя, я знал, что делать.
7
Четверг. В восемь пятнадцать утра я уже в дороге, говорю Марджори, что мне нужно еще кое-что сделать после собеседования на работу во вторник в Олбани и что я, возможно, задержусь сегодня вечером, возвращаясь домой.
Интервью. Ну, конечно, я не получил эту работу, в конце концов, я не буду изучать тонкости этикетирования консервных банок, так что я снова здесь, на пути в Лонгхольм.
Я не получил эту работу, и я не ожидал, что получу ее. Просто еще одно проваленное собеседование. Но на этот раз было нечто большее. Это было первое интервью, на которое я пошел с тех пор, как добавил к своему луку вторую струну — план (если я смогу заставить его сработать, заставить всю эту сложную штуку сработать и не потерять свою решимость), и в результате этого, я полагаю, я каким-то образом воспринял интервью во вторник иначе, чем те, что были до него. Я смотрел на это более беспристрастно, вот что это было. Я видел это со стороны.
И то, что я увидел, только усилило мое отчаяние. Я увидел, что Берк Девор, этот Берк Девор, человек, которым я стал за полвека жизни, недружелюбен.
Я не имею в виду, что я недружелюбный, я не имею в виду, что я какой-то огрызающийся мизантроп. Я просто имею в виду, что я недостаточно дружелюбен. В юности, в школе, а затем в армии, я всегда мог набраться достаточно энтузиазма, чтобы стать частью банды, частью коллектива, но для меня это никогда не было по-настоящему естественным. За те четыре года, что я проработал коммивояжером в «Грин Вэлли», продавая их промышленную продукцию, я научился быть коммивояжером: улыбаться, быть жизнерадостным, пожимать руки, хлопать по спине, давать людям почувствовать, что я рад их видеть, но это всегда было тяжело.
Тяжело. Я не прирожденный радетель, приветствую приятеля, которого хорошо встретили, и никогда им не был. В те времена я старательно собирал новые шутки, запоминал их и продавал своим контактам. Честно говоря, я бы выпил рюмочку-другую водки за обедом, чтобы расслабиться перед дневными звонками. В те дни я слишком много пил, и если бы я продолжал работать продавцом, то, вероятно, уже умер бы от цирроза печени.
Именно это сделало линию настолько идеальной для меня, продуктовую линейку, меня как менеджера. От меня ожидали, что я буду дружелюбным, но немного отчужденным, дружелюбным, но всегда командующим, и это меня полностью устраивало.
Что я должен сделать сейчас, я понял во вторник, так это снова стать продавцом. Резюме просто открывает мне дверь, если это вообще что-то значит. Вся моя история работы, вся моя жизнь до настоящего момента — это просто инструмент продаж, который помогает мне войти в дверь. А собеседование — это моя рекламная кампания, и то, что я здесь продаю, — это я сам.
Я недостаточно хорош в этом. Все навыки продавца, которые я с трудом развивал в старые времена, теперь исчезли, атрофировались. Плохо сидящий костюм, который давным-давно отдали.
Неужели я снова начну запоминать глупые шутки, рассказывать их интервьюерам? Шучу с секретаршами? Делаю людям сердечные комплименты по поводу их часов, рабочего стола, обуви? Я просто не знаю, как вернуться к этому человеку.
Эти резюме в картотеке в моем офисе; многие из этих людей — продавцы. Держу пари, что так оно и есть.
Я сделаю это один раз, когда придет время. Я сделаю это с интервьюером из Arcadia Processing после неудачной кончины Аптона «Ральфа» Фэллона. Я расскажу этому парню анекдоты, ты знаешь, что расскажу. Я похвалю его галстук, сделаю комплимент его секретарше и стану сентиментальным над семейными фотографиями на его столе. Я продам, ей-богу.