Другой автомобиль — большой фургон, переделанный в маленький автофургон. Номерной знак — Флоридский, и я предполагаю, что это пара пенсионеров. Больше никаких потрясений для системы; зимой во Флориде, езжайте на север, когда погода во Флориде становится душной и отвратительной. Неплохо.
Но не для меня, пока нет, даже если бы я мог себе это позволить. Чего я не могу. Бог знает, смогу ли я когда-нибудь позволить себе такую жизнь на пенсии.
Я еду на север, обратно в Личгейт. Машин совсем нет, и видно очень мало огней. Дождь не прекращается и довольно сильный, если ехать под ним. Это замедляет меня, но все еще только без пяти минут двенадцать, когда я подъезжаю к светофору на Нетер-стрит. Он загорается красным как раз перед тем, как я туда добираюсь, конечно.
Заправочная станция слева от меня закрыта, но закусочная справа от меня открыта. И переходит улицу передо мной, на дальней стороне перекрестка, ссутулив плечи от дождя, неадекватно одетый в свою ветровку и матерчатую кепку, — это EBD!
Черт! Черт побери, он рано уходит! Я пришел вовремя, черт возьми!
Это должно было быть так просто. Я выключал фары, когда заезжал на парковку. Я ждал у входа, я видел, как он выходит в вестибюль, я проезжал вперед, и когда он спускался по кирпичным ступенькам, я доставал «Люгер» из окна и стрелял в него. И это все.
Но теперь он идет, он достаточно далеко от закусочной, он уже пересек перекресток и идет по Нетер-стрит прочь от меня, руки в карманах ветровок, идет быстрым шагом из-за дождя, движется по правой стороне улицы мимо припаркованных машин, три квартала до своего дома слева.
И этот проклятый свет все еще светит мне в лицо красным. Сейчас это изменится; я вижу, как загорается желтый свет, обращенный на Нижнюю улицу. По-прежнему нигде нет движения, никого не видно, вообще никого нет на улице под таким дождем.
Я выключаю фары. Теперь я черный, как ночь, и когда передо мной загорается зеленый свет, я поворачиваю налево.
Он двигается быстро. Это будет сложный снимок, справа с левой стороны машины, я за рулем, мимо припаркованных машин, человека в темноте, идущего под дождем. Было бы ужасно промахнуться, предупредить его, заставить его бежать, заставить его сбежать и сразу же позвонить в местную полицию. (ЭБД запомнил бы телефон, не стал бы дергаться, как Рикс, это я могу сказать о нем наверняка.)
Впереди, бросив мимолетный взгляд через плечо, ЭБД выходит из-за припаркованных машин и идет под углом, пересекая улицу. И теперь я знаю, что я должен делать.
Я сильно нажимаю на акселератор. «Вояджер» прыгает вперед. ЭБД — темная масса на фоне темных масс ночи, все смутно блестит от дождя, все, кроме его мокрой ветровки и мокрой матерчатой кепки. Путешественник бросается на него, как лиса на крота.
Он чувствует меня. Он оглядывается через плечо. Слишком темно, чтобы разглядеть его лицо, но я могу представить выражение его лица, а затем он подпрыгивает, пытаясь перелететь на левый бордюр, и «Вояджер» врезается в него. Но он прыгал, его вес был направлен вверх, так что его тело не ушло под машину, а прижалось к ней прямо передо мной, почти ударившись о лобовое стекло, распластавшись там, как мертвый олень, которого спортсмен-триумфатор приносит домой.
Я нажимаю на тормоза, и он съезжает с передней части машины. Я вижу, как его руки сжимаются, пытаясь за что-нибудь ухватиться, но их нет. Машина все еще движется, хотя и медленнее, и он проезжает под ней, и я чувствую тяжелые удары, когда мы проезжаем по нему.
Теперь я торможу до упора. Теперь я включаю фары и переключаюсь на передачу заднего хода, чтобы включились резервные фары, и я вижу его три раза, во всех трех зеркалах, внутреннем зеркале, том, что снаружи слева от меня, том, что вон там, снаружи справа от меня, я вижу его три раза, и во всех трех зеркалах он движется.
О Боже, нет. Он должен остановиться. Так больше не может продолжаться. Он переворачивается, пытается подняться.
Я уже двигаюсь в обратном направлении. Теперь я ускоряюсь, закрываю глаза и чувствую удар, глухой удар, и я жму на тормоза и заносюсь, и думаю, нет, пожалуйста, я врежусь в припаркованную машину, но я этого не делаю.
Я открываю глаза. Я смотрю на улицу, и он там, в свете моих фар, под дождем, одна рука движется по тротуару, пальцы скребут по тротуару. Его шляпы нет. Он скрючен, в основном лицом вниз, его лоб прижат к асфальту, голова медленно дергается взад-вперед.