Она говорит: «Берк, я позвонила в несколько государственных социальных служб. Там есть консультация, к которой мы можем обратиться, это не так уж дорого, мы можем…»
«Кто он, Марджори?»
Сколько человек это могло быть? В скольких местах она бывает? Немного, с тех пор как мы продали Civic. Может ли это быть дантист, доктор Карни, этот слабак в белом халате и в очках из-под кока-колы, бесконечно моющий руки? Или тот парень из New Variety, кинотеатра, как там его зовут, лысеющий, измученный, неряшливый, Фонтейн, вот и все. Может быть, это Фонтейн? Кто-нибудь в одном из этих заведений.
Я последую за ней, я выслежу ее, теперь я знаю, как это делать, она не будет знать, что я там, я найду его, а потом убью.
Она все еще говорит, в то время как мой разум мечется, как собака, потерявшая след, и вот что она говорит: «Берк, или мы вместе идем на консультацию, или мне придется съехать».
Это останавливает ищейку на полпути. Я уделяю ей все свое внимание. Я говорю: «Марджори, нет, ты не можешь уйти — Как ты могла? Где ты могла бы жить? У тебя совсем нет денег!»
«У меня есть немного», — говорит она, и я понимаю, что это у меня совсем нет денег с тех пор, как несколько месяцев назад закончилась страховка по безработице. (Это было так унизительно — получать страховку по безработице, идти туда, подписывать бланки, стоять в очередях с этими людьми. Это было позорно и унизительно, но не так плохо, как когда все прекратилось.)
А если Марджори уедет? Мы не можем позволить себе одно домашнее хозяйство, как мы можем позволить себе два?
Она говорит: «У меня есть работа на неполный рабочий день, и я могу найти другую, на неполный рабочий день, у Херли».
Hurley's — винный магазин, расположенный в том же торговом центре, что и офис доктора Карни. Может быть, это Херли, с которым она живет, провонявший несвежими сигаретами?
Я чувствую отчаяние, страх, загнанность в ловушку. Я говорю: «Марджори, ничего бы этого не случилось, если бы я не потерял работу».
«Я знаю это, Берк», — говорит она, такая же отчаявшаяся и загнанная в ловушку, как и я. «Ты думаешь, я этого не знаю? Вот что я хочу сказать, напряжение всего этого, это не справедливо, это несправедливо по отношению к любому из нас, но это действует на нас, это делает тебя молчаливым и скрытным, я понятия не имею, чем ты все время занимаешься в этом офисе, все эти бумаги, которые ты постоянно просматриваешь и делаешь пометки своими карандашами, все эти поездки, которые ты совершаешь…
«Собеседования», — быстро говорю я. «Собеседования при приеме на работу. Я пытаюсь найти работу».
«Я знаю, что это так, милый», — говорит она. «Я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах, но это отдаляет нас друг от друга, это заставляет меня чувствовать, что иногда мне снова хочется смеяться, я хочу перестать быть таким несчастным, постоянно чувствовать себя таким подавленным».
«Хорошо», — говорю я. Я должен ускорить операцию, я должен закончить все это очень скоро. Ее… человек… кем бы он ни был, я доберусь до него позже. Сначала я должен закончить с другим. «Хорошо», — говорю я.
Она наклоняет голову, наблюдая за мной. «Все в порядке?»
«Я пойду с тобой на… консультацию», — говорю я, и даже когда я говорю это, я чувствую себя легче, счастливее. Это будет нелегко, я знаю. Мне придется так много скрывать от этого человека, а это человек, с которым ты должен встречаться, чтобы у тебя был кто-то, с кем ты мог быть открытым. Но я не могу быть откровенен, ни с кем, ни до тех пор, пока это не закончится, и даже тогда никогда не буду говорить об этом. Я никогда не смогу рассказать никому в мире об этом, об этом ужасном периоде в моей жизни, ни одному человеческому существу никогда. Ни Марджори, ни советник, ни тысяча советников, поклявшихся хранить тайну.
Но все же, мы сможем поговорить о чем-то из этого, об отчаянии, негодовании, чувстве неадекватности, стыде, чувстве, что каким-то образом во всем виноват я, даже когда я знаю, что это не так.
«Хорошо», — говорю я снова. «Консультация. Я уверен, что это хорошая идея в любом случае».
«Спасибо тебе, Берк», — говорит она.
Я говорю: «Марджори…»
«Нет», — говорит она. Она очень тверда. «Ничего не говори об этом».
Я собиралась сказать ей, чтобы она больше с ним не встречалась. Но я знаю, что она права, я не могу этого сказать, у меня нет права так говорить. «Хорошо», — говорю я.
16
Три часа спустя я сижу в своем офисе. На этот раз я отправлюсь за ближайшим, чтобы сделать его простым и непринужденным, и чтобы я мог совершить не одно путешествие, разведать обстановку, быть уверенным, что я знаю, что я собираюсь делать и как я собираюсь это делать, и как я собираюсь сохранить это простым и непринужденным. Тогда я сделаю это.