Это хорошо. Ожидание, напряжение, сомнения; я не ожидал всего этого с нетерпением.
Я сворачиваю на подъездную дорожку, чтобы пропустить джип, затем выезжаю обратно на дорогу и снова поднимаюсь в гору, тем же путем, которым приехал. Я прохожу мимо почтальона и продолжаю путь. Я проезжаю 835 и продолжаю движение. Я выезжаю на перекресток и поворачиваю направо, а затем делаю разворот и возвращаюсь к знаку «Стоп» на Черчварден. Там я открываю свой дорожный атлас, прислоняю его к рулю и сверяюсь с ним, наблюдая за появлением белого универсала почтальона. На Черчварден почти нет движения, как и на этой боковой дороге.
Грязно-белая машина; едет сюда, останавливается и трогается с места. Я закрываю дорожный атлас и кладу его на сиденье позади себя, затем поворачиваю налево на Черчварден.
Мое сердце бешено колотится. Я чувствую себя разбитым, как будто все мои нервы натянуты. Простые движения, такие как ускорение, торможение, небольшие регулировки рулевого колеса, внезапно становятся очень трудными. Я продолжаю перекомпенсировать свои движения, я не могу точно настроить их.
Впереди мужчина переходит дорогу справа налево.
Я тяжело дышу, как собака. Против других симптомов я не возражаю, я наполовину ожидаю их, но тяжело дышать? Я сам себе отвратителен. Поведение животного…
Мужчина подъезжает к почтовому ящику с пометкой 835. Я нажимаю на тормоза. Ни впереди, ни сзади не видно движения. Я нажимаю на кнопку, и окно со стороны водителя бесшумно опускается. Я иду по пустой дороге, слыша хруст шин по проезжей части теперь, когда окно открыто, ощущая прохладный весенний воздух на щеке и виске и пустоту в ухе.
Мужчина забрал письма, счета, каталоги, журналы; обычную горсть. Когда он закрывает переднюю крышку почтового ящика, он замечает мое приближение и поворачивается, вопросительно подняв брови.
Я знаю, что ему сорок девять лет, но для меня он выглядит старше. Возможно, последние два года безработицы сказались. Его усы, слишком густые, на мой вкус, цвета перца с солью и слишком большого количества соли. Его кожа бледная и тусклая, без бликов, хотя у него высокий лоб, который должен отражать небо. Его волосы черные, редеющие, тонкие, прямые, вялые, с проседью по бокам. Он носит очки в темной оправе — черепаховой? — которые кажутся слишком большими для его лица. Или, может быть, его лицо слишком маленькое для очков. Он носит одну из своих офисных рубашек в бело-голубую полоску под серым кардиганом с расстегнутыми пуговицами. Его брюки цвета хаки мешковаты, в пятнах от травы, так что он, возможно, садовник или помогает своей жене по хозяйству, теперь, когда у него так много свободного времени. Руки, держащие его кольчугу, на удивление толстые, с большими суставами, как будто он фермер, а не белый воротничок. Это не тот человек?
Я останавливаюсь рядом с ним, улыбаясь в открытое окно. Я говорю: «Мистер Эверли?»
«Да?»
Я хочу быть уверен; это мог быть брат, двоюродный брат: «Герберт Эверли?»
«Да? Прости, я…»
… ты меня не знаешь, думаю я, мысленно заканчивая фразу за него. Нет, ты меня не знаешь и никогда не узнаешь. И я тоже никогда не узнаю тебя, потому что, если бы я знал тебя, я, возможно, не смог бы убить тебя, и мне жаль, но мне действительно нужно тебя убить. Я имею в виду, что кто-то из нас должен умереть, и я тот, кто подумал об этом первым, так что остаешься ты.
Я вытаскиваю «Люгер» из-под плаща и высовываю его наполовину в открытое окно, говоря: «Ты видишь это?»
Он смотрит на него, без сомнения, ожидая, что я захочу продать его ему или скажу, что только что нашел его, и спрошу, принадлежит ли он ему, или что-то в этом роде — последняя мысль, которая приходит ему в голову. Он смотрит на это, и я нажимаю на спусковой крючок, и «Люгер» подскакивает в пространстве окна, и левая линза его очков разлетается вдребезги, а левый глаз превращается в шахту, уходящую глубоко в центр земли.
Он падает назад. Просто вниз и назад, без суеты, без выпадов, просто вниз и назад. Его кольчуга развевается на ветру.
Я издаю какой-то горловой звук, как будто кто-то пытается произнести это вьетнамское имя. Вы знаете его: Нг. Я кладу «Люгер» поверх плаща и еду дальше по Черчварден, держа дрожащий палец на кнопке окна, пока окно полностью не закрывается. Я поворачиваю налево, потом еще раз налево и через две мили наконец решаю спрятать «Люгер» под плащ.