Алексей подвел Сергея и отрапортовал:
— Вот привез, товарищ полковник. Взяли тепленького из постели. Сопротивления не оказал. Говорит, не убивал.
Максимов пристально посмотрел на Краснова и протянул ему руку.
— Привет, Сергей. Давно не виделись.
Тот пожал руку полковника и без злобы и обиды ответил:
— Здравствуйте, Николай Петрович. Давно.
— Чистосердечного не будет?
— Нет. Я не убивал, меня подставили.
— Говорит, есть свидетель, — пояснил Фомин, — но показания даст только в его присутствии. Вопрос служебной этики.
— Этики, — усмехнулся полковник, — хорошо хоть кто-то это сейчас соблюдает.
— Да какая там порядочность, — вмешался мужчина среднего роста и средних лет в светлом щегольском костюме — майор Виктор Долгов, тоже сотрудник убойного отдела. Сергей его видел впервые. — Шлепнул олигарха и об этике вспомнил. Дашь чистосердечное, не дашь — все равно. Улики убийственные, и тебе, Краснов, крышка и вышка.
Сергей со злобой взглянул на него.
— Витя, Витя, полегче. Сергей Сергеевич подозреваемый, поэтому относись к нему адекватно.
— Да все ясно, — завелся майор. — Надо закрывать дело и передавать в суд.
— Эка ты быстрый. В суд. Есть неясности. — Максимов нахмурился. К нему подошел криминалист в белом халате и с дипломатом в руке.
— Николай Иванович, мы наверху закончили, обследовать весь дом?
— Не надо. Пока покурите.
Он отошел, а полковник повернулся к Сергею и Алексею и произнес:
— Пошли в кабинет, посмотрим на место преступления.
Все двинулись по левой, пристроенной к стене, лестнице на балкон, а оттуда повернули в уходящий влево коридор. Пройдя по нему мимо нескольких дверей, вошли в последнюю — в его торце.
Просторный кабинет был обставлен в классическом стиле. Рука дизайнера чувствовалась и здесь. Не было ничего лишнего: рабочий стол — произведение искусства, кожаные диван и кресла — красоты неописуемой и книжная стенка — бесценное творение резчика по дереву. В ней громоздились телевизор и аудиоаппаратура. На столе стояли компьютер, телефон, письменные принадлежности и старинная настольная лампа.
На стенах висели картины, в стенке стояли статуэтки работы Фаберже и старинные книги. В углу комнаты величественно расположились высокие напольные часы фирмы Павла Буре. Очевидно, с боем.
Оперативники прошли на центр кабинета и встали полукругом.
— Вот здесь, если помнишь, был убит Герман Фрейн, — полковник показал Сергею на входную дверь. Под ней мелом на ковре был начерчен силуэт лежащего человека. На месте головы виднелось небольшое пятно запекшейся крови. В двери на высоте ста восьмидесяти сантиметров было отверстие.
— Одна пуля пробила шею жертвы и угодила в дверь, — пояснил Максимов. — Вторая — лобную кость и застряла в мозгу. Она была смертельной. Сергей угрюмо смотрел на оперативников.
— Я не убивал, — повторил Краснов.
Полковник повернулся, подошел к стенке, вынул из кармана кассету, вставил в магнитофон и включил воспроизведение. Нажав кнопку, он включил телевизор, и через мгновение на экране появился диктор НТВ. Передавали новости:
— Пока не ясен мотив убийства, но скорее всего он не политический, а криминальный, — вещал он. — Наш корреспондент, находящийся у дома Германа Фрейна, сообщает, что уже есть подозреваемый. Его только что привезли… — Максимов переключил каналы и на экране возник кабинет. Тот самый, где все стояли. Но он был пуст. Пришлось перематывать кассету.
— Эти проныры информацию из пальца высасывают, — недовольно пробубнил полковник. — А потом треплются на всю страну. Писаки хреновы.
Его негодование было обоснованным. По всем теле- и радиоканалам передавали сообщения о гибели известного политического деятеля, банкира и предпринимателя Германа Фрейна. Лились оскорбления в адрес правоохранительных органов, неспособных справиться с валом преступлений. Предсказывали, что это заказное убийство и оно опять не будет раскрыто.
Выступали политики, бизнесмены, министры. Друзья олигарха, тоже олигархи, утверждали, ссылаясь на информированные источники, что это только первая жертва в их рядах, а дальше будет круче.
Журналисты в погоне за сенсацией как всегда перебарщивали, не знали меры, а порой и просто лгали, выдавали желаемое за действительное. Истерия по поводу гибели чуть ли не патриарха российской олигархии нарастала. Была она выгодна всем, кроме Сергея Краснова. Его, невиновного, могли запросто упрятать за решетку, так и не разобравшись до конца во всех нюансах дела.