Гордон уже повернулся к нему спиной. Он сидел сейчас, свесив ноги с машины. После взмаха его руки с лошади упал всадник.
Петер опять довольно кивнул и отвернулся. Он застыл, не обращая внимания на шум и крики, и думал, угрюмо глядя вперед.
Кесслер размышлял над решением Джорджа Паппаса продать свою долю синематографов. Петеру казалось, что опасения Джорджа беспочвенны, и он не хотел сокращать свою киносеть. Петер считал, что она играет большую роль в рекламе «Магнума» по всей стране. Петер сказал Джонни, что не прочь выкупить у Паппаса его синематографы, но Эдж справедливо возразил, что не хватит денег. Джонни предложил съездить к Алу Сантосу и попытаться занять у него недостающую сумму. Они собирались поехать к Алу в контору, которая находилась в деловой части Лос-Анджелеса. Петер очень сомневался, что у них что-нибудь выйдет, потому что они уже задолжали Сантосу почти четыре миллиона долларов.
Когда машина остановилась, Петер Кесслер удивился, что поездка закончилась так быстро. Он вышел из машины и похвалил Гордона:
— Отличная работа, Том.
— Боб, мистер Кесслер, — поправил его молодой человек.
Нахмурившись, Петер несколько секунд пристально смотрел на него.
— Да, Боб, — рассеянно согласился он. — Отличная работа!
Не дожидаясь ответа, он направился по тропинке.
11
Кабинет Ала Сантоса находился в задней части двухэтажного здания Независимого Банка, и из его окна виднелся берег океана. Кабинет поражал простотой. На Але тоже был старомодный костюм. В Сантосе почти ничего не осталось от владельца бродячего цирка, сейчас он больше походил на образцового представителя банковской профессии. Только карие глаза, как и прежде, оставались теплыми и излучающими доброту, те же коричневые морщинки на лице, черная тонкая сигара все так же торчала изо рта.
Сейчас Сантос пребывал в хорошем настроении. С кончика сигары поднимались тонкие колечки дыма. Откинувшись на спинку стула, он смотрел, полузакрыв глаза, на Джонни, а Петер в это время рассказывал.
У Джонни что-то усталый вид, подумал Ал Сантос. Слишком много работает на студии. Ал слышал о положении дел в «Магнуме». Сантос был отлично осведомлен о положении дел на всех голливудских киностудиях. Он гордился за Джонни Эджа. Не прошло еще и месяца после его приезда, а «Магнум» уже жужжит, как улей. Ал радовался успехам Джонки, будто своим.
Но Джонни выглядел слишком усталым. На лице и особенно в углах рта виднелись легкие морщинки. Такими темпами долго не протянешь, это самоубийство.
А тут еще молодая жена Джонни. Ал улыбнулся. Шестидесятидвухлетний старик мог думать о таких вещах только ретроспективно. Он еще раз внимательно вгляделся в Эджа. Да, Джонни должен отдохнуть.
Сантос рассеянно слушал Кесслера. Он привык к продюсерам, которые просили денег. Чудное дело кино. Сколько бы они не зарабатывали, им все мало. Еще улыбку вызывало то, что они почти всегда возвращали займы.
Он вспомнил свой приезд в Калифорнию. Тогда он уже ушел на отдых, и самое последнее, на что он рассчитывал, это стать банкиром. Подумать только — бывший циркач превратился в банкира! Если бы ему кто-нибудь предсказал такое, он бы просто расхохотался. Как-то они с братом Луиджи сидели на крыльце фермы. Ал просматривал долговые расписки, хранящиеся в маленьком ящичке в комоде. Оказалось, что кинопродюсеры задолжали ему почти четверть миллиона долларов. Он шутливо заметил, что мог бы открыть для них банк, раз они не могут доставать деньги в уже существующих банках. В этот момент подошел Витторио Гидо, сын соседа. Витторио работал бухгалтером в лос-анджелесском банке, а по выходным помогал Алу. Он пристально посмотрел на Сантоса и спросил:
— А почему бы вам действительно не открыть банк, мистер Сантос?
Так Ал и поступил. Сначала его банк располагался в маленьком магазинчике. На дверь повесили небольшую деревянную вывеску «Независимый Банк», а ниже маленькими буквами дописали: «Займы для деятелей кино».
Кино росло, а вместе с ним рос и банк Ала. Казалось даже, они растут одновременно. Теперешнее большое здание в Лос-Анджелесе было так непохоже на тот магазинчик! Сейчас золотые буквы на двери гласили: «Капитал пятьдесят миллионов долларов».
Петер Кесслер закончил говорить и принялся ждать ответа Ала Сантоса. Ал очнулся от мыслей и проницательно посмотрел на Петера. Просьбу он понял уже после первых нескольких слов. Кесслер хотел занять еще два миллиона, чтобы выкупить долю Джорджа Паппаса в их совместной киносети.