Джонни улыбнулся. Истощив один источник информации, Мэриан Эндрю принялась искать другой.
— Конечно, — сказал он, тоже вставая. — Иди.
Мэриан задержалась на несколько секунд и серьезно посмотрела на Джонни Эджа.
— Ты мне нравишься, Джонни, — неожиданно призналась она. — Ты очень порядочный человек.
Джонни удивили эти слова и серьезный тон, с каким они были сказаны.
— Спасибо, Мэриан, — просто поблагодарил он. — Но почему?..
— Кино очень забавная штука, Джонни, — прервала она его, беря за руку. — Мы здесь живем, как золотые рыбки и аквариуме. Я знаю, потому что сама делала этот аквариум. И еще я знаю, что многие сплетни неправда, и иногда они причиняют большие неприятности.
— Я знаю, Мэриан, — мягко ответил Джонни, удивленно глядя на репортера.
На ее лице появилось выражение облегчения, и отпустила его руку.
— Я рада, что ты понимаешь это, Джонни. Я не хочу, чтобы ты обижался без причины. Воспринимай все, что читаешь и слышишь, с большой долей скептицизма. Не верь ничему, пока не увидишь это собственными глазами. Столько злобных маленьких людишек завидуют твоему счастью и без колебаний попытаются разрушить его… — И затем с типичной быстротой Мэриан Эндрю исчезла.
Джонни наблюдал, как она пересекает зал быстрыми шажками. Странный оборот принял разговор. Интересно, что она имела в виду. Он не знал никого, кто хотел бы разрушить его счастье. Оглядевшись по сторонам, Джонни заметил только что вошедших с веранды Далси и Уоррена.
Неожиданно он понял, о чем пыталась предупредить его Мэриан Эндрю. Далси счастливо смеялась. Она так быстро стала знаменитостью, что многие завидуют успеху. Мэриан рассказывала, что они без колебаний причинят им с Далси боль. Эдж уверенно улыбнулся и направился к Далси и Уоррену. Пусть только попробуют. Он никому не будет верить, что бы ни говорили. Он не будет верить даже Мэриан Эндрю.
2
Петер открыл дверь и пропустил в комнату Бордена и Шарпа. Затем вошел сам и закрыл дверь. В маленьком кабинете царила тишина, особенно заметная после шумной гостиной. В камине горел небольшой огонь, отбрасывая веселые красноватые блики на лица.
Кесслер запер дверь.
— Для того, чтобы нас не беспокоили, — улыбнулся он. — Меня эти вечеринки очень нервируют. Сегодня с самого утра болел живот.
— Я тебя понимаю, — согласился Борден. — Поэтому я рад, что вернулся в Нью-Йорк. Голливудская жизнь мне не по душе. Я люблю снимать картины, но мне не нравятся вещи, которые приходится делать, чтобы не выделяться из толпы. Порой кажется, что нашими компаниями управляем не мы, а наши советники.
— Да, вам, ребята, приходится несладко, — заметил Сэм Шарп. — Но по-моему, без этого в вашем деле не обойтись… Там, в гостиной, находятся человек двадцать, которые завтра растрезвонят по всему свету о том, что здесь произошло. От Мэриан Эндрю завтра утром десять миллионов человек узнают, что весь Голливуд был на вечере у Петера Кесслера, который он дал в честь Уоррена Крейга, собирающегося сниматься в «Магнуме» с Далси Уоррен. И это только одна гостья, а я сказал, что их там человек двадцать. Они делают вам деньги, ребята, а вы еще и жалуетесь.
— Конечно, тебе не о чем беспокоиться, — возразил Петер. — Получаешь свои десять процентов и больше тебя ничего не волнует. А нам приходится тревожиться о том, отработают они свои деньги или нет, чтобы на вечеринку пришли все нужные люди и так далее.
— И все равно, я считаю, что игра стоит свеч, — стоял на своем Сэм. — С помощью всего этого вы заманиваете зрителей.
Петер покачал головой и подошел к бару. Достал бутылку, три стакана, наполнил их виски и раздал друзьям.
— Настоящее виски, — гордо сказал он и поднял стакан. — Лехаим!
— Лехаим! — ответил Борден.
— На счастье, — поддержал Сэм Шарп.
Они опустошили стаканы.
Кесслер сел на стул перед камином, нагнулся и снял лакированные черные туфли. Он тяжело вздохнул и положил ноги на скамеечку.
— Садитесь, садитесь, — пригласил он. — Ах, как замечательно! Эти ноги когда-нибудь меня доконают. Эстер заставила меня сегодня надеть новые туфли.
Борден сел напротив, а Шарп — рядом. Какое-то время они молчали, каждый занятый своими мыслями.
— Еще выпьем? — наконец поинтересовался Петер Кесслер и, не дожидаясь ответа, разлил виски.
— Что-то у тебя усталый вид, — заметил Борден.
— Да, я устал, — согласился Петер.
— Много работы?
— Да нет, просто настроение неважное. Уже второй день беспокоюсь — с тех пор, как приехал Джонни.