Марк устало поднимался к себе. Интересно, подумал он, родители спят? Отец не любит, когда он возвращается так поздно. Но черт возьми, молодость дается человеку только один раз. Он почувствовал, как в жилах забурлила кровь при воспоминаниях о прошедшей ночи. Внезапно Марка Кесслера охватил страх. А что если девчонка больна чем-нибудь? Он слышал, что немало ребят таким образом ловили триппер. Однако страх так же быстро исчез. Не может быть, эта малышка выглядит слишком порядочной, чтобы быть больной. Она сказала, что он у нее первый.
Марк вошел в свою комнату и быстро разделся, не включая свет. Надел пижаму и достал из кармана пиджака маленькую трубку. Зажав ее в руке, Марк на ощупь пробрался в ванную. Все равно лучше не рисковать!
Джонни посмотрел на голову Далси, лежащую у него на плече. От нее исходил аромат духов, и он потерся о светлый шелк ее волос.
— Далси, ты спишь? — лениво поинтересовался он.
Она пошевелилась в его объятиях, как кошка, и прошептала:
— Угу…
— Мэриан Эндрю пыталась предупредить меня о тебе, — улыбнулся он в темноте.
Девушка резко села, мгновенно проснувшись, и попыталась разглядеть лицо мужа.
— Да? — в ее голосе внезапно послышался страх. — Что она сказала?
— Ничего, из-за чего стоило бы волноваться, — ответил Джонни, кладя ее голову обратно к себе на плечо. — Она сказала, что у тебя много завистников и что я не должен верить ничьим сплетням.
Далси облегченно вздохнула и спокойно легла.
— Но я не знаю никого, кто стал бы распускать обо мне сплетни.
Джонни смотрел в темноту поверх ее головы. На его губах играла мудрая, понимающая улыбка. Она еще слишком молода и не знает, какие люди живут в этом городе. Для них обоих хорошо, что Джонни знает Голливуд.
— Ты же знаешь, как люди любят сплетничать, — мягко объяснил он.
— Угу… — сонно пробормотала Далси. — Люди любят сплетничать.
Когда солнце начало всходить над горизонтом, в комнате Мэриан Эндрю продолжал гореть свет. Она сидела за пишущей машинкой, рядом в пепельнице лежала зажженная сигарета. На губах Мэриан играла легкая улыбка.
Она думала о молодом докторе, с которым познакомилась несколько недель назад. Мэриан порезала палец, ранка начала гноиться, и она пошла к доктору Ганнету. Однако порез ей обработал молодой доктор, который объяснил, что доктор Ганнет в отпуске и что он замещает его. Молодой человек представился.
— У вас уже есть практика? — поинтересовалась Мэриан.
Он покачал головой. Молодой врач еще искал место, чтобы осесть окончательно. Почему не здесь, полюбопытствовала она. Он опять покачал головой.
— Мне не нравятся здесь люди. Слишком много ипохондриков и слишком мало настоящих бальных.
После этой встречи она приходила к нему еще несколько раз, безо всякой причины. Он вел себя очень вежливо и ни разу не намекнул, что ей не за чем ходить к врачу.
Однажды Мэриан шутливо сказала, что она мало чем отличается от ипохондрика. Он посмотрел на нее неожиданно засмеявшимися, серыми глазами. Нет, возразил парень, он так не думает.
— Тогда в чем дело? — спросила она, понимая глупость разговора. Его серые глаза потемнели и посерьезнели.
— Наверное, мы любим друг друга.
— Но это же смешно, — возразила мисс Эндрю.
— Вы так думаете? — Он взял ее за руку. — Вы очень сильная женщина, Мэриан. Может, вы считаете, что не можете полюбить?
— Нет, это не любовь, — стояла на своем Мэриан Эндрю.
Он рассмеялся и отпустил ее руку.
— Ладно, тогда скажите мне, что это. Вы не хотите признаться, потому что на меня не распространяется ваша власть.
Она ушла, задумавшись над его словами.
Мэриан взяла сигарету и затянулась. Может, он прав, может, они на самом деле любят друг друга. Но он ошибается в одном. Когда они поженятся, он узнает, распространяется на него ее власть или нет.
Она улыбнулась, посмотрела на лист бумаги в машинке и быстро начала печатать, не глядя на клавиатуру.
«Мэриан Эндрю, суббота, 22 августа, 1925.
Дорогой читатель, вчера я побывала на вечере у Петера Кесслера, который он дал в честь Уоррена Крейга. Это был чудесный вечер, который я никогда не забуду. Все, ну просто все были там…»
5
Кэррол Рейджин нахмурился и осторожно вошел в кабинет Джонни Эджа, держа в руках пачку бумаг. Он остановился перед столом и бросил на него бумаги.
— Вот они, Джонни, — устало произнес он. — С утренней почтой принесли еще сто двадцать.