— Опять отказы? — поинтересовался Эдж, поднимая глаза.
— Сам посмотри, — предложил Рейджин. — Здесь встречаются наши лучшие клиенты.
— Садись, Кэри. Что-то у тебя усталый вид.
— Я устал, — согласился Рейджин, опускаясь на стул. — Все утро уговаривал этих парней, но все твердят одно и то же. «Вы живете не в средние века. Когда вы перейдете на звуковое кино? Нам нужен звук».
Джонни промолчал. Он взял контракт, на котором по диагонали красным карандашом было написано: «Расторгнут. 10 сентября 1929 г.», а внизу стояла фамилия прокатчика, одного из самых давних клиентов «Магнума».
— С ним тоже говорил? — спросил Эдж, постучав пальцами по контракту.
— Говорил, — фыркнул Кэррол Рейджин. — Ответил то же самое, что и остальные. Ему очень жаль, но… — Он замолчал и печально покачал головой.
Джонни бегло просмотрел несколько других контрактов, находя знакомые имена.
— А Моррис что сказал? — спросил он, увидев очередное знакомое имя.
— Этот разговаривал приветливее остальных, но ответ тот же самый. — Рейджин устало закрыл глаза.
— Моррис первый купил у нас «Бандита» еще в двенадцатом, — с горечью произнес Джонни.
— Знаю, — ответил Кэррол, открывая глаза и глядя на Эджа. — Когда я напомнил ему о «Бандите», он сказал: «Что вы от меня хотите? Публика требует озвученные фильмы, и всякий раз, когда я показываю немой, зал пустой, словно на двери висит объявление о чуме». — Рейджин сердито рассмеялся. — Все хотят озвученные фильмы, кроме Петера. — Кэррол Рейджин наклонился вперед и горько произнес: — Джонни, уговори Петера. Если мы будем продолжать снимать немые картины, я и двух центов не поставлю на «Магнум».
Джонни Эдж сочувственно смотрел на него. Рейджин руководил отделом сбыта и имел право злиться. До последнего года он мог похвастаться завидными цифрами доходов, а сейчас, несмотря на все старания, не мог ничего продать.
Если бы только Петер послушал его на той вечеринке два года назад. Тогда обсуждали звуковое кино, и Петер рассмеялся. «У него нет будущего», — безапелляционно заявил он. А когда Уорнер в том же году выпустил своего «Певца джаза» с Джолсоном, Петер не менее категорично заявил: «Это новшество долго не протянет». Но Кесслер ошибся. «Мэмми» перевернуло вверх дном весь мир кино.
Затем звуковые картины посыпались одна за другой. Сняли несколько полностью озвученных фильмов, но Петер продолжал стоять на своем. А чуть больше месяца назад сам Фокс объявил на весь мир, что отныне все его картины будут озвученными. Чуть ли не на следующий день такое же заявление сделал Борден, за которым последовали остальные крупные продюсеры. После этого «Магнум» стал нести большие убытки.
К концу первой же недели они получили сорок уведомлений о расторжении контрактов, на следующей неделе — уже более ста, а сейчас отказы приносили почти по сто штук в день. Джонни быстро подсчитал в уме, что при таких темпах скоро «Магнум» потеряет все девять тысяч своих контрактов с прокатчиками.
— Ладно, Кэри, — наконец ответил Джонни. — Я еще раз поговорю с ним, но не знаю, что из этого выйдет. Ты же знаешь Петера. Когда он что-нибудь вобьет себе в голову… — Эдж многозначительно замолчал.
— Я его тоже знаю, — угрюмо сказал Рейджин, вставая и глядя на Джонни сверху вниз. — Можешь передать ему, что, если он не передумает, я ухожу, потому что через несколько месяцев мне здесь нечего будет делать.
— Ты на самом деле думаешь, что все так плохо?
— Да. Я не хочу, в отличие от Петера, закрывать глаза и затыкать уши. — Он подошел к двери и оглянулся. — Пойду посмотрю, что в дневной почте. Я буду у себя.
Джонни кивнул. Когда Рейджин вышел, он опять принялся листать контракты. Отложив их наконец в сторону, Эдж понял, в какое ужасное положение попал «Магнум».
Сейчас главное заключалось не в том, сумеет ли он уговорить Петера, а в том, сумеют ли они перестроиться на звуковое кино. Период времени между началом съемки картины и ее выходом на экраны составлял полгода, а иногда и больше. Причин для этого существовало немало. После съемок, например, приходилось делать монтаж, писать титры. Затем начиналась рекламная кампания, картина тиражировалась и рассылалась по всей стране и за границу. В дополнение к этому нередко возникали проблемы с цензурными комитетами на местах, каждый из которых думал по-своему, требовал внести изменения, а порой и переснять целые эпизоды. Так что картина проделывала к экрану долгий и извилистый путь, изобилующий многими неожиданными поворотами.
Поэтому все кинокомпании, включая и «Магнум», имели запас уже готовых картин. Так, сейчас они снимали пять картин, а шестнадцать уже законченных лежали и ждали покупателей.