Кесслеры сели напротив. Эстер завернулась в плед. Несмотря на огонь в камине, в библиотеке было влажно и довольно прохладно. Она была рада, что заставила Петера надеть халат. Услышав о приезде Эджа, он хотел спуститься в одной пижаме.
— Ну что там у тебя стряслось? — спросил Кесслер.
Джонни поставил чашку на стол и спокойно ответил:
— Мы должны переходить к звуковому кино.
— Я думал, мы уже обсудили этот вопрос! — вспылил Потер, вскакивая на ноги. — Я уже сказал, что у него нет будущего, и не собираюсь менять решение.
— Только за прошлый месяц с нами расторгли контракты тысяча прокатчиков. Сейчас каждый день приходит примерно по сто отказов. И все по одной и той же причине — у нас немые картины. Рейджин сказал, что у него через три месяца совсем не останется работы, и он уйдет. Мы прогорим.
— Все пройдет! — возбужденно ответил Петер, размахивая руками. — Чего он от меня хочет? Выбросить уже снятые картины? Все наши деньги вложены в них.
— Мы никогда не вернем эти деньги, если их у нас не купят.
Впервые на лице Кесслера промелькнула неуверенность.
— Ты действительно считаешь, что мы их не продадим? — запинаясь, поинтересовался он.
— Уверен. — Джонни твердо встретил его взгляд.
Неожиданно побледневший Кесслер медленно опустился в кресло.
— Но тогда я разорен! — прошептал он дрожащим голосом. Его холодная, как лед, рука нашла руку жены.
— Если мы немедленно начнем снимать озвученные картины, все будет в порядке.
— У нас ничего не получится. — Петер беспомощно поднял руки. — Мы вложили в эти картины все наши деньги.
— Ты в любой момент можешь отправиться на Уолл-стрит, как Борден, — предложил Джонни Эдж. Он не хотел говорить это, но было необходимо подготовить Петера к его плану.
— Поздно, — покачал головой Кесслер. — Мы задолжали Сантосу шесть миллионов и по соглашению с банком не можем больше нигде занимать, пока не снизим долг до грех миллионов:
Эдж достал из кармана конверт, пару секунд смотрел на него, затем театральным жестом протянул Кесслеру.
— Может, это решит наши проблемы.
Петер вопросительно взглянул на Джонни и открыл конверт, из которого выпал чек. Кесслер подобрал его с пола, посмотрел на него, затем изумленно уставился на Эджа.
— За что Борден готов дать мне чек на шесть миллионов долларов?
— За кинотеатры «Магнума», — медленно ответил Джонни, не сводя глаз с лица друга.
Петер опять посмотрел на чек, затем на Джонни. После небольшого молчания он слабо запротестовал:
— Но они же стоят восемь миллионов.
Джонни посмотрел на чек, который Петер держал в руке. Он улыбнулся, заметив, как крепко Кесслер его держит. Если бы он хотел отвергнуть предложение, он бы не вцепился в него так.
— Знаю, — мягко согласился Эдж, — но нищие не могут торговаться. Мы или берем и отдаем им кинотеатры, или вылетаем в трубу.
Глаза Кесслера наполнились слезами, и он беспомощно посмотрел на жену.
Джонни заметил этот взгляд, и его охватила жалость. Он встал, подошел к Петеру и утешающе положил ему на плечо руку.
— Кто знает, Петер? — тихо произнес он. — Может, это даже к лучшему. Когда мы встанем на ноги, мы всегда сможем выкупить их обратно. Мы можем оказаться умнее, чем кажется. Джордж Паппас считает, что рынок перенасыщен и может лопнуть в любую минуту. Может, нам даже повезет, что мы вовремя избавимся от них.
— Возможно, — согласился Петер, похлопывая Джонни по руке. Он медленно встал. — Похоже, у нас нет выбора, — вопросительно произнес Петер.
— Нет, — ответил Джонни, глядя ему в глаза. — Это, единственное, что мы можем сделать.
— Как я не предвидел это? — спокойно проговорил Кесслер, глядя на пол. — Наверное, старею. — Он поднял глаза. — Пора уходить в отставку и оставлять «Магнум» тебе.
— Чушь! — взорвался Эдж. — С тобой все в порядке! Любой человек время от времени может ошибаться, а ты ошибался реже остальных.
Петер улыбнулся, и его настроение немного улучшилось.
— Ты правда так думаешь, Джонни? — спросил он с сияющими глазами.
— Естественно, — быстро ответил Эдж. — Если бы не думал, не сказал бы.
Эстер посмотрела на Джонни и благодарно улыбнулась. Какой славный парень, подумала она. Он умеет ценить доброту и сам добрый.
Джонни решил ехать домой, и Петер разбудил шофера. Когда машина тронулась с места, Джонни помахал им рукой и начал кашлять. Кесслер закрыл входную дверь и задумчиво вернулся в библиотеку. Какой же он дурак — не заметил сразу, что озвученные картины являются логическим развитием кино. Он мог бы всего лишиться, если бы Джонни не приехал в Голливуд и не уговорил его. В кино мало таких людей, как Эдж, которые стали бы так беспокоиться из-за друга.