— Сколько?
Джонни пристально смотрел на банкира. Он знал, о чем думает Гидо.
— Миллион долларов.
Вик не ответил. Он думал, надув губы. Все верно, Эдж такой же, как и все, что бы о нем ни говорил Сантос. Наконец Гидо посмотрел на гостя.
— Для чего тебе нужны деньги?
Джонни заерзал на стуле. Разговор с Виком, как он и ожидал, оказался нелегким.
— Я хочу выкупить половину прав на «Объединенные, мы выстоим».
Глаза Витторио Гидо оставались полузакрытыми. Он уже слышал об этой картине. Голливуд называл ее капризом и глупостью Марка Кесслера. Ходили слухи, что она обойдется дороже двух миллионов долларов. Внезапно Гидо захотелось узнать, зачем Эджу понадобились права на эту ерунду? К тому же, как подсказал его бухгалтерский опыт, «Магнум» сейчас не в состоянии потянуть такую картину. Его доходы слишком уж сократились.
— Ты же знаешь наше отношение к подобным предложениям, Джонни, — бесстрастно произнес Вик. — «Магнум» уже должен нам два миллиона, и мы не можем давать дополнительные деньги на картины.
«Вздор! — гневно подумал Джонни. — Вик мог делать все, что захочет. Он просто не хочет давать деньги».
— Могу я каким-нибудь другим путем получить их? — спокойно спросил Эдж.
Витторио взглянул на Джонни с новым интересом. В «Магнуме» должно происходить что-то серьезное, если Джонни пытается так настойчиво раздобыть деньги.
— Ты можешь предложить что-нибудь под залог? — осторожно поинтересовался он.
Джонни заколебался. Он не хотел делать этого, но не видел другого выхода.
— Что скажешь насчет десяти процентов моих акций?
У Гидо учащенно забился пульс. Эти люди очень редко расстаются с капиталом. Они будут предлагать, что угодно — звезд, режиссеров, контракты. Некоторые из них в случае необходимости готовы даже заложить жен, но они никогда не тронут свои акции, дающие им контроль над компаниями. Джонни Эдж должен находиться в ужасном положении, если готов пойти на такой решительный шаг. По нынешним рыночным ценам доля Джонни Эджа в «Магнум Пикчерс» стоила миллион долларов. Десять процентов акций «Магнума» хороший залог.
— Я не могу дать тебе долгосрочный кредит, Джонни, — осторожно ответил Витторио Гидо. — Рынок слишком неустойчив. Но я готов дать тебе три четверти стоимости твоих акций сроком на три месяца.
Семьсот пятьдесят тысяч долларов лучше, чем ничего. К тому же, если все пойдет нормально, через три месяца он сможет выкупить акции обратно.
— Хорошо, Вик, — согласился Эдж. — Когда я смогу получить деньги?
— Как только привезешь акции, — улыбнулся Гидо.
Джонни встал и посмотрел на банкира.
— Я привезу акции завтра.
— Хорошо, — кивнул Гидо. Он тоже встал и протянул руку. — Значит, решено.
— Спасибо, Вик, — равнодушно поблагодарил его Джонни, пожимая протянутую руку.
— Всегда рад помочь, — улыбнулся Вик.
Джонни быстро посмотрел на невозмутимое лицо банкира.
— Пока, Вик. — Он повернулся и направился к двери.
— Пока, Джонни, — попрощался Гидо. На его лицо мелькнула довольная улыбка. Он быстро посмотрел на стол и нахмурился. Необходимо срочно выяснить, что происходит в «Магнуме».
Гидо подошел к окну, выходящему в главный зал банка. Эдж пробирался через толпу к выходу. Он скрылся из вида, и Гидо перешел к другому окну, выходящему на улицу.
Джонни садился в двухместный автомобиль с опущенным верхом. В нем находилась темноволосая женщина. Когда она повернулась к Эджу, Вик мельком увидел ее лицо. Это была Дорис Кесслер. Они влились в поток машин и свернули за угол.
Витторио Гидо вернулся к столу и тяжело сел. Его губы опять раздвинулись в улыбке. Может, Сантос изменит свое мнение об Эдже, когда он ему обо всем расскажет.
Марк сидел за столом. Он злился на Джонни, злился на Дорис. Они сказали, что хотят только помочь ему. Вздор! Они просто хотели подчинить его себе. Однако внутренний голос твердил, что они правы. Он слишком далеко зашел с этой картиной.
Может, и далеко, но когда закончатся съемки, все позеленеют от зависти. Тогда они увидят, кто был прав. Марк посмотрел на Джонни.
— Да, Джонни, — сказал он, стыдясь в душе радости. — Я понимаю.
Эдж холодно смотрел на Кесслера-младшего.
— Ты уж постарайся, — многозначительно попросил он. — Я это делаю не только из-за тебя. Я боюсь за сердце твоего отца, когда он узнает, что случилось. А теперь давай подумаем, что мы ему расскажем, когда он вернется.