— Разве в это можно поверить? — изумленно возразил он. — Как ты это провернул, Джонни?
— Секрет фирмы, сынок, — тем же суровым голосом ответил я. — Когда-нибудь на старости лет папа Джон раскроет тебе секреты, но сейчас… — я сделал многозначительную паузу и показал на дверь. — За работу! Долг зовет, Роберт, и я не позволю тебе не ответить на его зов!
Он, улыбаясь, отправился к себе. В дверях низко поклонился и развел руки в стороны.
— Твой вечный раб, о господин!
Я засмеялся. Когда Боб вышел, я развернулся на стуле и посмотрел в окно. Славный денек! Мимо прошла красивая девушка. Именно такие дни изображают на рекламных плакатах, зазывающих на побережье — красивая девушка с ослепительной улыбкой и словами: «Добро пожаловать в Калифорнию!» Я встал со стула и уселся на подоконник. Затем свистнул.
Она оглянулась и посмотрела на меня. Улыбнулась и помахала рукой. Я Помахал в ответ. Легкий ветерок донес слова:
— Привет, Джонни.
Красавица двинулась дальше танцующим шагом. Она тоже относилась к людям кино, моим коллегам.
Я сел за стол и закурил. Давно я не чувствовал себя так замечательно.
Почти в десять зазвонил зуммер внутренней связи. Лампочка на пульте показала, что это Ронсен.
— Да, Ларри?
— Ты никуда не собираешься в ближайшее время? — растерянно спросил он. В голосе Ронсена слышалась непривычная для него робость. — Я хочу поговорить.
— Спускайся, Ларри, — добродушно пригласил я и улыбнулся. — Я всегда рад поболтать с тобой.
Когда он спустился, на его лице была написана тревога и изумление. Одного взгляда мне оказалось достаточно, чтобы понять, в чем дело. Константинов уже звонил.
— Джонни, произошла ужасная ошибка! — едва войдя в кабинет, воскликнул он.
Я притворился, что ничего не понимаю, удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на него.
— Ошибка? — сладким голосом переспросил я. — О чем ты?
Ларри изумленно уставился на меня.
— Ты что, не читал газеты?
Я покачал головой. Его лоб блестел от пота. Еще бы — три миллиона не шутки!
— Правление все перепутало, — быстро сказал Ронсен. — Они не имели права выбирать в совет директоров Рота и Фарбера без твоего согласия.
Я наслаждался его растерянностью. Мне нравилось наблюдать, как он юлит. У него это здорово получалось.
— Жаль, — наконец медленно проговорил я.
— Что ты имеешь в виду? — Выражение тревоги на его лице усилилось.
— Помнишь, что я сказал в пятницу? «Если их введут в правление, я ухожу». — Я сделал паузу. — Мне очень жаль, но теперь я ухожу.
Мне даже показалось, что он сейчас грохнется в обморок. Лицо Ларри приняло пепельный оттенок, рот широко раскрылся, словно он задыхался. Я чуть не рассмеялся.
— Но, Джонни… — пробормотал он. — Я же сказал, вышла ошибка. Они всё перепутали!
«Черта с два, напутали!» — подумал я. Просто вся эта мерзость вернулась бумерангом в него, а не в меня. Меня начало тошнить от всей этой лжи и притворства. Почему он не скажет прямо? Почему он не скажет прямо, что у него просто не получилось вышвырнуть меня? Тогда мы могли бы хотя бы поговорить откровенно. Ведь мы не дети, и оба знаем, что нас обручила жестокая необходимость.
Но, естественно, говорить об этом нельзя. В кино существует неписаный закон, что честность — неприбыльный товар.
Я терпеливо спросил:
— Что же случилось?
Ларри долго смотрел на меня. На его лицо начали возвращаться краски.
— Я уже дал опровержение. — В его голосе послышалась надежда, и он пылко наклонился ко мне. — Мне жаль, что это произошло, Джонни.
Я поверил ему, потому что знал, как ему действительно жаль. Такие ребята не любят, когда их захватывают врасплох. Я встал.
— О’кей, Ларри, — не стал упрямиться я. — У всех бывают ошибки. Я согласен забыть это. — Я улыбнулся. Я мог позволить себе великодушие.
Сначала Ронсен робко улыбнулся в ответ, затем его улыбка стала шире. Из глаз исчезла трехмиллионная тревога, и от меня Ларри вышел в почти нормальном состоянии.
Подошло время есть, и я проголодался.
С обеда я вернулся усталым, отметив праздник несколькими коктейлями. Утренние волнения прошли, но настроение не ухудшалось. День оставался прекрасным.
На столе ждала записка. «Позвони мисс Кесслер». Я попросил телефонистку соединить нас.
Ожидая ответа, я что-то тихо напевал. Наконец Дорис сняла трубку и устало сказала:
— Алло?
— Привет, милая. Как там у вас дела?