Когда Джонни понял, что происходит, он разозлился. «Вот сволочи, — подумал он. — Все герои, когда вместо них кто-то дерется. А попроси хоть о ничтожной помощи, даже разговаривать не хотят»;
Адвокат «Магнума» целое лето провел в судах, тщетно пытаясь сражаться с ассоциацией. Наконец он пришел к Петеру и сказал, что продолжать борьбу бесполезно. Контракт и лицензия были составлены так хитро, что ассоциация действовала в строгом соответствии с законами. Затем адвокат потребовал денег.
Кесслер молча заплатил, и они продолжили борьбу сами. Сейчас август подходил к концу, и так же неумолимо приближался их крах.
Петер, Джонни и Джо сидели в конторе, когда в комнату вошли Уоррен Крейг и Сэм Шарп. Джонни вскочил и радостно протянул руку.
— Привет, Уоррен.
— Мистер Кесслер. — Игнорируя Эджа, Крейг подошел к Петеру.
Тот устало посмотрел на актера. В прошлую ночь Кесслер почти не спал, пытаясь определить, долго ли они еще продержатся. Все признаки говорили, что недолго.
— Да, мистер Крейг, — ответил Петер.
— Мистер Кесслер, вы должны назначить точный день начала съемок, или я буду вынужден отказаться от вашего предложения, — высокопарно заявил Уоррен Крейг.
Петер устало положил руки на стол.
— Я бы с удовольствием его вам назвал, мистер Крейг, но не могу. Я сам не знаю, когда начнутся съемки.
— Тогда я должен отказаться от предложения сниматься в «Бандите».
— Не торопись, Уоррен, — вмешался Шарп. — Это ведь не их вина. Может, если…
Актер быстро повернулся к своему агенту и резко ответил:
— Может, лучше помолчишь, Сэм? Я и так свалял дурака, когда позволил тебе уговорить себя. В контракте говорится, что картина должна быть закончена к середине июля, а сейчас почти сентябрь. Вот-вот откроется новый сезон на Бродвее. Если бы ты был хорошим агентом, ты бы позаботился обо мне и нашел какую-нибудь новую пьесу. А теперь мне приходится сидеть и ждать у моря погоды.
Шарп съежился.
— Но Уоррен… — начал он, но взгляд Крейга заставил его замолчать.
— Минуту, минуту. — Джонни воинственно подскочил к актеру. — Тебе ведь заплатили за это время?
— Заплатили, — согласился Уоррен Крейг.
— Две тысячи зелененьких в месяц — за июнь, июль и август, верно?
— Да, но…
— Какое еще «но», черт побери! — закричал Эдж. — Мы согласились платить тебе по две тысячи в месяц за съемки. Когда выяснилось, что съемки не начнутся вовремя, ты великодушно согласился получать те же две тысячи в месяц, ничего при этом не делая! А сейчас, когда открывается новый сезон, ты хочешь смыться!
— Я не смываюсь, — смущенно возразил Крейг. — Но мне надо думать и о своей карьере. На Бродвее актера быстро забывают, если он долго не появляется на сцене.
— Ты подписал с нами контракт на картину и, клянусь Богом, ты выполнишь его условия! — гневно завопил Джонни, сжав кулаки.
— Джонни! — сурово проговорил Петер Кесслер.
Эдж удивленно посмотрел на него.
— Какой в этом смысл, Джонни? — негромко поинтересовался Петер. — Пусть идет, если хочет. Все равно, у нас ничего не выйдет.
— Но мы уже заплатили ему шесть тысяч долларов, — возразил Эдж.
— Мы могли бы заплатить и сто тысяч, если бы их имели, но это бы не помогло. — Кесслер повернулся к актеру. — Хорошо, мистер Крейг, я согласен отпустить вас.
Уоррен Крейг начал было что-то говорить, но передумал и направился к двери.
— Пошли, Сэм, — бросил он через плечо Шарпу.
— Извини, Джонни, — тихо проговорил Сэм Шарп, ненадолго задержавшись. — Я тут ни при чем. Я пытался отговорить его.
Джонни Эдж кивнул.
— Я верну премиальные и комиссионные, — пообещал театральный агент.
Джонни посмотрел на Шарпа, излучающего сочувствие.
— Можешь оставить их, — быстро ответил Эдж. — Ты их заслужил. В том, что произошло, нет твоей вины.
— Наше соглашение было действительно, если Уоррен Крейг снимется в «Бандите». Он не снялся. Мне не за что получать деньги.
Джонни Эдж уважительно посмотрел на Шарпа. Этот коротышка оказался гордецом.
— Ладно, Сэм, — сдался юноша.
Они пожали друг другу руки, и Сэмюэль Шарп поспешил за своим клиентом.
— Неплохой парень, — заметил Джонни, когда дверь закрылась.
Петер вернулся на свое место и несколько минут смотрел на стол. Он поиграл карандашом, затем взял из пепельницы окурок сигары, сунул в рот и начал задумчиво жевать. Повернувшись к Тернеру и Эджу, он медленно проговорил: