— Я знаю, как это делается, — суховато заметил я. — А деньги у этого парня есть?
— Да нет, откуда? Жалкие гроши. Но есть шанс, что пьесу прочитают. Черт с ними, с деньгами!
Я укоризненно покачал головой:
— Как это не по-американски!
— Пожалуй, — согласился Эндерс. — Я просто хотел сказать, что для меня они не имеют значения.
Он потянулся за бутылкой и, наливая бокалы, заморгал:
— Кстати, я должен сделать одно признание.
— Давай исповедуйся, — легкомысленно сказал я, ничего не подозревая.
— Я видел Дженни Толливер. Столкнулся с ней как-то вечером на Коламбус-авеню и предложил пойти к «Блотто» выпить пивка. Честно, Питер, так и было. Я хочу сказать, что не собирался специально приглашать ее, честное слово.
— Верю, — бросил я, напрягшись, но не показывая виду.
— Она мне сказала, что вы расстались. Правда?
— Да.
— Ну, мы еще пару раз повидались. Надеюсь, ты не сердишься?
— Почему я должен сердиться? Дженни имеет полное право встречаться со всеми, с кем хочет.
Эндерс взглянул на меня.
— Она ведь узнала, чем ты занимаешься, правда?
— Да.
— Она не сказала, но я догадался. Я признался, что какое-то время тоже участвовал в этом. Она считает, что раз я от вас ушел, все в порядке. Питер, она замечательная женщина.
— Я знаю.
— А какая красавица! Никогда такой не встречал. Я просто горжусь, когда нас видят вместе.
— Я знаю.
— И умница. Она действительно размышляет о разных вещах, и у нее такие оригинальные идеи! Она ужасно…
— Ты допивай шампанское, Артур, — сказал я. — Пожалуй, мне лучше перейти на коньяк.
Глава 69
Мы получали хорошие деньги, не отрицаю, но не только они привлекали меня к нашему бизнесу. Он был сродни театру. Он удовлетворял мою страсть к драматическому искусству.
И нарушение закона — оно тоже разжигало и волновало. А партнеры! Марта Тумбли, Люк Футтер, Никки Редберн, Оскар Готвольд, Сол Хоффхаймер — какие типажи. А жеребцы и клиентки.
И пышная декорация — апартаменты.
Но самое замечательное, конечно, заключалось в отсутствии пьесы. Полная импровизация. Я на лету приспосабливал свою роль к изменяющимся обстоятельствам. Тут нужен был быстрый ум и сотни масок. Однако иногда на первом плане оказывались статисты.
Было поздно, Марта уже ушла, и я сидел в приемной за столиком. Должна была прийти еще одна клиентка: женщина по имени Берта, рекомендованная нашим постоянным заказчиком.
Выделенный жеребец ждал в Зеленой комнате — латыш-акробат с таким сочетанием согласных в имени, что мы называли его просто Майк. Я знал, что он уйдет с началом карнавального сезона, а пока получает по паре банкнот в неделю от верных ему клиенток, которые уходят после «сцены» с вытаращенными глазами.
Звякнул интерком, властный женский голос объявил: «Это Берта», — и я нажал кнопку вызова лифта. Когда открылась дверь фойе, я увидел не одну, а двух дам, и поднялся им навстречу.
На них были несколько старомодные норковые шубки, слишком длинные и слишком широкие. Обе высокого роста, но та, что постарше, оказалась широкой в плечах и в бедрах: грузная женщина с тяжелым бульдожьим лицом.
Командирша носила шляпку от «Минни Перл». Женщина помоложе была без шляпы, мышиного цвета волосы собраны в тугой пучок — если б его распустить, они оказались бы длинными. На мой взгляд, ей было около тридцати. Приятное бледное лицо. Очки с толстыми стеклами.
— Добрый вечер, леди, — сказал я. — Меня зовут Питер. Вы вместе? Кто из вас Берта?
— Я Берта, — громко объявила мегера. — Я сделала заказ. Но не для себя. Для моей дочери. Это Энни. Не горбись, Энни.
— Хорошо, мама, — сказала дочка, не в силах поднять на меня глаза.
— Берта, а вы подождете свою дочь? — как ни в чем не бывало поинтересовался я, словно мы ежедневно принимали родителей с детьми.
— Конечно, — отрезала она. — Иди с ним, Энни.
— Хорошо, мама, — слабым голосом ответила дочь.
Я повел Энни в Зеленую комнату. Она плелась за мной, словно на эшафот. Вернувшись в фойе, я увидел, что Берта сидит за столом, сбросив шубу, под которой обнаружилось нечто страшное в коричневых тонах.
— Не хотите ли выпить бокал вина? — вежливо спросил я.
— Я не пью спиртного, — объявила она.
Я понимающе кивнул.
— И не курю.
За это я мысленно снял перед ней шляпу, но ничего не сказал, потом напомнил: