— Для Яспера это нормально, такой уж он человек: сегодня с жаром отстаивает одно мнение, день спустя — утверждает прямо противоположное! Но вам не стоит беспокоиться, сударь: раз уж он взялся за ум, скоро сравняется с лучшими вашими работниками.
Виллем не ошибся: результаты не заставили себя ждать. Вскоре после того, как Яспер задал себе такой изнурительный темп работы и принялся трудиться, не жалея ни времени, ни сил, он наверстал упущенное и с тех пор опережал других. И хотя этот успех потребовал от юноши изрядной силы воли, никаких других особых усилий прикладывать не пришлось. Младший Деруик, к величайшему своему удивлению, заметил, что ему в радость такой, пусть и подневольный, труд и что заботы о цветах, уход за растениями отнюдь не чужды его природе. Конечно же, тому, кто разводит цветы, нужно быть терпеливым, а эта присущая скорее женщинам черта не нашла бы применения, занимайся он и дальше торговлей. Ясперу вспомнилось, как охотно он брался за иглу, когда сестры, утомившись, поручали ему мелкое шитье: укоротить рукава или расширить ворот…
— По-твоему, это занятие достойно мужчины? — напускался на него тогда Корнелис, раздосадованный тем, что его мальчик сидит посреди «цветника» и участвует в девичьих разговорах.
— А почему не достойно? В конце концов, ювелир, или часовщик, или гранильщик — чисто мужские профессии, а тут нужны такие же ловкие и быстрые, как у швеи, пальцы…
Оказалось, что нужны они и в цветоводстве! Склонность к мелкому рукоделию, к кропотливой работе очень пригодилась, когда Ясперу пришлось иметь дело с лепестками, листиками, с крохотными семенами: отделить одно от другого можно было только кончиком смоченного пальца… Здесь, на плантации, в оранжерее, его любимыми инструментами стали не мотыга или садовая лопатка, а прививочный нож, шило, моток ниток, с помощью которых мастерами своего дела создавались новые разновидности. И до чего же приятно уметь, не повредив оболочек материнской луковицы и дочерней, просунуть между ними заточенное лезвие ножа, а затем повернуть еле уловимым движением руку и отделить детку, чтобы посадить ее отдельно…
Искусство выращивать тюльпаны было еще достаточно молодо, а сам цветок — достаточно мало изучен для того, чтобы человек, не получивший серьезного образования, мог придумать нечто новое, и Яспер это сумел. Заметив, что луковица, которая дала, самое большее, четыре-шесть деток, истощается, он сделал из этого правильный вывод: предпочтение надо отдавать более молодым, еще не размножавшимся луковицам — у них урожай впереди. Из его наблюдений следовало и другое открытие: если выкопать отцветшие растения и до осени оставить их сушиться на решетках, они делаются сильнее.
Исследованиями и опытами юного Деруика была доказана тщетность тех манипуляций, которые иные его собратья проделывали с цветами из суеверия или легковерности. Бесполезно оказалось посыпать растения цветными порошками, бесполезно накладывать на луковицы припарки из голубиного помета или связывать вместе половинки луковиц, взятых от цветков двух далеких один от другого оттенков — например, белого и лилового — в надежде, что лепестки у потомства получатся пестрыми. Зато очень полезно сажать на одном участке разные сорта, чтобы они скрещивались между собой: желтые Couleren с пурпурными Lacken, красные Ducken с четырехцветными Marquetrinen, — именно таким образом увеличивались шансы добиться сложных узоров и оттенков и угодить ценителям, предпочитающим причудливо разрисованные цветки.
Талант Яспера смешивать краски, выводя новые разновидности тюльпанов, признавали все, советы его были всегда толковыми, это помогло ему завоевать расположение сначала старшего цветовода, а затем и хозяина, которому регулярно докладывали о его новых открытиях и достижениях.
— Что за удивительный мальчик! — воскликнул после очередного доклада Паулюс. — Неужели это его мы хотели уволить? Неужели это его ругали за оплошности и называли бездарным? Поистине — когда видишь бабочку, забываешь о гусенице!
Младшему Деруику льстил интерес, который проявляли к нему теперь собратья. Еще чуть-чуть — и он принялся бы кланяться в ножки брату за то, что заставил его выращивать цветы, а ректору — за то, что его не уволил. Никто не мог усомниться в благотворнейшем воздействии на него нового занятия, ведь его физиономия так и лучилась довольством: округлившиеся щеки, неторопливый взгляд, влажные губы — облик мудреца во время медитации или пьяницы, который пьет вволю.
Петре очень нравился томный вид брата: так, в ее представлении, должен был в идеале выглядеть супруг, наслаждающийся мирными радостями брака, — но раздражал младшую из сестер Деруик.