Глен остановился, просунул пальцы в ячейки сетки и уставился сквозь забор. Он не забыл плохие времена. Помнил, как папа избил маму и сломал ей руку, как папа потом сказал ему, что отныне он должен называть свою маму «шлюха» вместо «мамочка», и как мама плакала, когда Глен произносил это слово. Он помнил, как папа бил его без всякой причины, и как однажды сказал, что убьет, если он не перестанет плакать, и Глен знал, что папа говорил это всерьез.
Но почему-то сейчас хорошие времена казались более важными, чем плохие. И их, казалось, было гораздо больше. Глен помнил сказки на ночь, походы в кино — они больше никогда не ходили в кино, — баскетбольные игры в старой церкви.
Глен скучал по отцу.
А потом он перелез через забор и, по заросшей сорняками парковке, зашагал к торговому центру. Он подошел к той же двери, через которую заглядывал сюда в прошлый раз, и прижался лицом к темному стеклу. С глубины лестницы, которая вела вниз, на нижний уровень торгового центра, Глен увидел пульсирующее белесое свечение, которое становилось все сильнее. Внутри торговый центр, как заметил Глен, уже не выглядел таким грязным, как раньше, и не выглядел таким обветшалым. Он окинул взглядом обширные внутренние помещения, и там, рядом с кадкой распускающихся цветов, стоял папа.
— Глен.
— Папа! — Глен помахал отцу рукой.
— Глен.
Голос у папы был тот же самый, но в тоже время другой. Казалось, что он отдается эхом, хотя папа и говорил шепотом.
— Рад, что ты снова пришел ко мне. Я ждал тебя.
— Я тоже.
— Хочу, чтобы ты пришел и жил со мной.
Глен удивленно уставился на него.
— Серьезно?
— Серьезно, — рассмеялся папа.
— Где? В торговом центре?
Папа кивнул.
— В торговом центре.
— А как же мама?
— Твоя мама — сука, — сказал папа тем же мягким звучным тоном. Глаза Глена расширились, когда он услышал это плохое слово. — Она настоящая шлюха и заслуживает смерти.
Глен испуганно отошел от стеклянной двери. Папа все еще улыбался, его голос звучал мягко, но что-то в его глазах было не так, и от этого Глену вдруг стало очень холодно.
— Глен! — позвал папа, и теперь его голос звучал уже не так мягко. — Я еще не закончил с тобой разговаривать!
Испугавшись, Глен снова прижался лицом к стеклу. Он стоял там, слушая, как его отец говорил, объяснял что-то, и холод внутри него нарастал.
Он отстранился только тогда, когда папа попрощался и свет в торговом центре начал меркнуть.
Она заслуживает смерти.
Глен закрыл глаза и услышал эхо папиного голоса.
Заслуживает смерти.
Глен пробежал через всю стоянку и разорвал карман своей куртки, когда быстро пролезал через дыру в заборе.
Он не переставал бежать, пока не оказался в квартале от дома.
На этот раз Глен сам заговорил об этом за ужином. Мэрилин знала, что его что-то беспокоит, но подумала, что после того разговора, который они провели накануне вечером, по крайней мере эту тему они прояснили.
Поэтому она очень удивилась, когда Глен сделал глоток молока и выпалил:
— Я снова видел папу в торговом центре!
Она проглотила кусочек запеканки и уставилась на него. Глен отвернулся, ерзая на стуле. Он казался чрезмерно нервным, почти испуганным, и Мэрилин поймала себя на мысли, что, возможно, произошло нечто большее.
— Глен, — сказала она. — Ты ведь на самом деле не видел папу, правда?
— Видел! — настаивал он.
Мэрилин положила вилку и повернулась к нему лицом. Это была ее вина. Снова это была ее вина. Она должна была рассказать ему все в прошлый раз; она вообще не должна была пытаться оградить его от этого. Ее сердце бешено колотилось, и по какой-то причине, глядя на Глена, неловко ерзающего на стуле, она почувствовала страх.
— Глен, — медленно и прямо сказала она. Сын поднял на нее взгляд. — Ты не видел папу.
— Видел!
— Ты не мог его видеть. Я убила его.
Глен тупо уставился на мать.
— Папа нам солгал. Он так и не завязал. Он все еще был в банде. И он снова собирался морочить нам голову.
Глен оторопел. Он безучастно смотрел на мать, как будто не слышал ее слов.
Мэрилин обошла стол и положила руку на плечо сына.
— Я убила его, а потом сдала полиции. Я не сказала тебе, потому что… ну, потому что хотела, чтобы ты рос с мыслью, что у тебя хороший папа. Я не хотела, чтобы ты был похож на других детей, чьи отцы были убиты. И я хотела быть уверенной, что ты не вступишь в банду, — она обняла его за плечи и заглянула в лицо. — Вот почему ты должен держаться подальше от торгового центра. Ты меня понимаешь? Я не знаю, кто с тобой разговаривает, но он не твой отец, и я не хочу, чтобы ты приближался к нему. Скорее всего, он просто педофил, но… но торговый центр — плохое место, Глен. Плохое место. Опасное место. Ты меня понимаешь?