Вместе с Конроем землекопов было пятнадцать. Когда Хейзит с замирающим сердцем подошел к обрыву, то увидел всех разом. Кто стоял, кто лежал, кто сидел на лесах, огибающих изнутри всю площадь карьера. Двое устало опирались на лопаты. А еще двое, сгибаясь под тяжестью набитых глиной мешков, на виду у всей честной компании наперегонки мчались вверх по перекрытиям между лесами — разгружаться. Мчались, конечно, сильно сказано. Усилий они затрачивали, правда, как на всамделишный бег, однако двигались натужно и совсем не быстро. Одни был тяжело отдувающийся Конрой, другой — улыбающийся из последних сил Гийс.
Хейзит попытался было их окликнуть, но его не услышали. Громко ругаясь и рискуя сорваться на дно котлована, он полез по старым и давно утратившим надежность балкам выяснять, что там у них происходит. Преодолев расстояние в дюжину человеческих ростов, Хейзит оказался на уровне выше других расположившихся зрителей и пошел в обход, держась за мокрые от тающего снега перила и то и дело поскальзываясь. Его по-прежнему не замечали. Или до последнего делали вид. По пути Хейзит потрогал стены карьера и удостоверился в том, что глина пока еще вполне пригодна для раскопок.
— Ждем, когда настоящие морозы ударят? — сказал он нарочито громко и ни к кому в отдельности не обращаясь. Некоторые землекопы повернули головы, кто удивленно, кто с раздражением, что им мешают. — Кто велел останавливать работы? — Последние слова Хейзит произнес от души, резко, даже, можно сказать, свирепо. Получилось весьма внушительно. Рявкнув в пустоту, Хейзит замолчал. Ждал.
Оба спорщика, успев разгрузиться и теперь налегке спешившие за новой ношей, переглянулись и, не сговариваясь, остановились.
Хейзит понял, что первый шаг вышел удачным. Теперь следовало во что бы то ни стало закрепить успех. Как их учили в свое время на заставе: общий залп по врагу, а потом прицельная стрельба.
— Когда в следующий раз решите заняться ерундой, подумайте о своих братьях и друзьях, в которых сейчас летят огненные стрелы шеважа. И которые гибнут только потому, что вы не дали им достаточно камней на постройку надежных стен. Надеюсь, Гийс, Брук знает, чем ты тут занимаешься…
Не дожидаясь ответа, Хейзит повернулся и, не оглядываясь, полез обратно. Позади себя он слышал ропот голосов. Теперь это их личное дело. Он не нанимался к ним в няньки. И не намерен спорить со взрослыми людьми. На то каждому дана совесть.
У самого верха его нагнал Гийс. Помог выбраться. Пошел рядом, затягивая ремни легких доспехов, которые надевались прямо на меховую куртку и теплые вязаные штаны. Помолчав, начал оправдываться:
— Я не мог поставить его на место иначе. Зато теперь он не будет взирать свысока ни на меня, ни на остальных виггеров… ни на тебя. Думал, видать, только землекопы умеют по лесам лазить. Кстати, глины мы на пару тоже прилично перетаскали.
Голубые глаза Гийса смотрели под ноги и щурились в улыбке.
— Мы не имеем права терять время, — неожиданно спокойным тоном напомнил Хейзит. — Конрой — дурак. Я знаю прекрасно, он считает, что их тут заставляют работать больше обычного, потому что кому-то вроде Локлана, Скирлоха или меня понадобились деньги. За других говорить не берусь, но я здесь потому, что горел на заставе сам и никому не пожелаю пережить подобное. Надеюсь, мне не нужно тебе ничего объяснять.
— Локлан и вправду сбежал? — после короткой паузы снова заговорил Гийс.
— Нам-то с тобой что с того? Если и бежал, это его забота. Ну да, в Вайла’туне его, похоже, нет. И что теперь? Пойдем сдаваться шеважа?
— Я не про то…
— А я про то! Глупо думать, будто мы сейчас что-то делаем для него. Нам себя спасать в первую голову нужно. Хоть с Локланом, хоть с Ракли, хоть без них. Наша с тобой главная задача, чтобы работы ни днем, ни ночью не прерывались.
— А что, и с Ракли не все ладно? — Гийс бросил на собеседника настороженный взгляд.
— Понятия не имею. — Хейзит не хотел ни с кем делиться своими подозрениями. — Ты слышишь, про что я талдычу?
— Слышу. — Гийс деловито поправил на поясе топорик с двумя лезвиями. — Ты ведь знаешь, Хейзит, что можешь на меня рассчитывать. Я не хуже твоего понимаю, что в замке какая-то неразбериха творится. Или очень даже разбериха, только не про нас. Покойный Ворден не все, конечно, рассказывал, но, бывало, делился со мной своими сомнениями.
— Насчет чего?
— Да насчет всего понемножку. Ты, кстати, мастерскую видел? Неплохо уже получается. Брук тоже когда-то плотничал. Говорит, день-два — и можно ночевать.
— Ты Бруку доверяешь?
— Думаю, свер из него лучше, чем плотник, — признался с улыбкой Гийс.
— Я не об этом. — Хейзит замедлил шаг. — Ты ведь понял, что Олак последовал за Локланом. Олак Брука здесь начальствовать ставил. Не подведет без пригляду-то? С Конроем я его, конечно, не сравниваю…
— А, ты в этом смысле! Не бери в голову. Лебезить он ни перед тобой, ни перед кем не будет, но дело свое знает справно. Не зря же его тут главным сделали.
— А почему, кстати, его, а не мерга какого-нибудь? Конники наши, похоже, не слишком довольными остались.
— Их довольство никому тут не интересно. — По тону Гийса было заметно, что Хейзит затронул приятную ему тему. — Я Брука две зимы знаю. Мужик надежный, не чета другим. Олак его у Демвера на карьер с большим трудом отбил. Тот собирался нас обратно в Пограничье посылать.
— Кто такой Демвер?
— Не слышал, что ли? Как Тиван — мергами, так Демвер всеми сверами командует. Над обоими только Ракли.
— А если Ракли не будет, кто из них верх возьмет? — невозмутимо поинтересовался Хейзит.
— Ну ты и сказанешь тоже! Как это «если не будет»? — Гийс задумался. — Не знаю. Надеюсь, что не тот и не другой.
— А зачем вас нужно было в Пограничье, как ты говоришь, посылать?
— Так ведь Брук только-только с одной дальней заставы вернулся. Он там себя с лучшей стороны показал: и заставу укрепил, и дикарей вволю погонял, и домой живым вернулся, и людей своих привел. — Он замялся. — Почти всех. Фултум у него погиб на обратном пути. Меня, если так судить, на его место и взяли.
— А как же две зимы, которые ты его знаешь?
— Ну да, а что такого? Я Брука и до ухода в Пограничье помню.
— Смотри, они, кажется, тоже возвращаются, — указал Хейзит на кучку черных точек, ползущих по белому берегу. Как будто на белую пенку молока высыпали щепотку молотого перца. — Ты не знаешь, они телеги на полозья переставили? Иначе нам их к вечеру ждать.
— Нет, там сани, — уверенно заявил Гийс, радуясь, что они сменили тему. — Вчера под вечер две подводы пришли. Их сегодня и отправили. По два коня в упряжке. Самый раз бревна возить.
— А прислал кто, выяснили? — напрягся Хейзит.
— Один пень разница! Не то от Скирлоха-ворюги, не то от Томлина-крохобора. Третьего не дано.
— Так-то оно так, но мне теперь обязательно нужно знать, кто счет выставит…
— Тебе-то что? — искренне не понял Гийс.
Хейзит коротко и доходчиво поведал про положение, в котором оказался по милости уж слишком легких на подъем сотоварищей. Гийс под конец присвистнул, но не нашел, что ответить. После этого разговора он смотрел на Хейзита с уважением и жалостью.
Время до обеда прошло для Хейзита незаметно. Люди, подобранные Ниерактом, и в самом деле знали гончарную работу ничуть не хуже своих начальников, и ровные ряды лиг’бурнов росли под навесом буквально на глазах. Причем, несмотря на холод и ветер, камни получались прочные, гладкие, без предательских трещин. Те двое из строителей, что оставались возиться с бревнами для мастерской, были переброшены Хейзитом на кладку главной печи. Сам он свистнул на помощь что-то уже жующего за обе щеки Исли, и они вдвоем, засучив рукава, стали перетаскивать новые камни поближе к стройке. Гийс присоединился было к ним, однако Хейзит наставительно заметил, что даже здесь каждый должен заниматься своим делом, а если Гийс тут для порядка и безопасности, то именно о порядке и безопасности он и должен заботиться.