оставляло во мне немного усталости от доверия к нему. Но я любила его. Вся логика
мира не могла заставить меня отказаться от этого чувства. Я любила и хотела всѐ,
что он готов был мне дать. Даже если это было временно.
Если я когда-нибудь его увижу.
Торн – 3 Гленна Синклер
Вдруг мне пришло в голову, что я могла попасть в тюрьму. После того, как меня
приковали наручниками и привели в это место, после того, как я просидела здесь
неизвестно сколько времени, до меня, наконец, дошло, что я могла провести годы в
итальянской тюрьме просто за то, что путешествовала в самолете. Сколько лет сидят
сообщники? Увижу ли я снова тѐтушек?
Я вздрогнула, когда представила себе, на что будет походить тюрьма. И была
уверена, что это не будет похоже на «Оранжевый - хит сезона». Но насколько хуже
это будет? Выживу ли я?
Паника начала зарождаться в моей груди, когда в дверь постучались.
– Миссис Торн? – позвал мягкий женский голос.
Я взглянула наверх. Джоан Тарек, директор офиса Майлза и друг семьи, стояла на
пороге. И за ней стоял Майлз собственной персоной.
Я даже не помнила, как двигалась. Всѐ, что я помнила, это чувство, когда его руки
окружили меня, чувство безопасности, вселившееся в меня, когда я положила голову
ему на плечо и зарыдала, отпуская весь страх и боль и смятение, которое держала
под контролем, с тех пор как громилы вытолкнули меня из обеденного зала.
– Теперь все закончилось, – прошептал он, пока водил рукой по моему затылку. – Все
закончилось.
Торн – 3 Гленна Синклер
Глава 6
Были вопросы.
Вопросы, которые полиция хотела задать о Доминике. Вопросы, которые я хотела
задать Майлзу. Вопросы, которые Майлз хотел задать мне. Но вмешалась Джоан, с
командой адвокатов, которых она неизвестно откуда добыла, и договорилась, чтобы
это все было потом. И вот Джоан посмотрела на меня с грустной улыбкой на лице и
сказала слова, которые я хотела услышать весь вечер: "Ты можешь идти".
Майлз отвѐз меня в ближайший отель, где кто-то уже забронировал номер для нас
двоих. Шок, или что бы это ни было, который обосновался в моей голове, когда
Доминик толкнул меня в тот самолет, всѐ ещѐ окутывал меня, делая невозможным
для меня обращать внимание на что-либо вокруг. Я понятия не имела, где был отель,
город в котором он находился, или даже в какой стране. Я все ещѐ была вполне
уверена, что люди вокруг меня говорили на итальянском, но я не особо хороша в
языках, так что это мог быть какой-нибудь другой основанный на латинском язык.
Если бы не Майлз, я бы ходила по улицам, без денег, без ориентировки, или даже не
зная своего собственного имени.
Он осторожно отвѐл меня в ванную, как только мы оказались в комнате, и включил
воду в ванной. Мои руки тряслись, пока я пыталась раздеться. Без единого слова
Майлз помог мне с пуговицами и кнопками, осторожно без прикосновений к местам,
где это не было необходимо. Слѐзы навернулись на глаза. Воспоминания крутились в
голове снова и снова, пока я смотрела на Майлза.
Думал ли он, что я пошла с Домиником добровольно? Думал ли, что Доминик сделал
что-то ужасное со мной? Должна ли я говорить ему что произошло? Должна ли
говорить про головорезов, пистолеты и угрозы? Знал ли он, что планировал Доминик?
Знал ли он, что Доминик сказал мне? Что бы он подумал, когда узнал всѐ, что было
между мной и Домиником? Хотел бы он всѐ ещѐ меня?
Это всѐ крутилось так быстро, что я не могла ухватиться за единую мысль и
удерживать еѐ достаточно долго, чтобы оценить должным образом. Слезы капали и
страх – другой вид страха, оттого, как Доминик касался меня – загорелся у меня в
груди.
– Мне жаль, – прошептала я, когда Майлз снял рубашку, которую я носила.
Его глаза слегка расширились, темнота в них, которая была там с момента, когда я
впервые посмотрела на него в полицейском участке, расширялась и становилась
темнее.
– Тебе не за что извиняться, – сказал он, его голос был глубокий и полон эмоций. – Я
должен был защищать тебя лучше. Я должен был..., – он мотнул головой, его руки
застыли в миллиметрах от моих голых боков. – Это не твоя вина.
Я только кивнула, не уверенная что нужно ещѐ что-то сказать.
Когда я разделась полностью, он помог мне залезть в ванную, снова очень
осторожно, не прикасаясь ко мне таким образом, что эти действия могли быть
оценены как сексуальные. Было больно видеть, как он удерживал контроль. Это