Отмахнувшись от моих слов, как оптимистичный ублюдок, которым я его знал, Томми продолжил сажать семена в мой мозг. — Времена меняются, Ноа, — утверждал он, в его глазах было видно волнение. — И правила тоже меняются. В твою пользу, чувак. Спорт вялый, и они ищут свежее мясо — кого-то с достаточной индивидуальностью, чтобы снова привлечь толпу. Молодого, умелого и безжалостного. — Постукивая руками по столу, Томми ухмыльнулся. — И ты все это, мужик.
— Забудь, — сказал я ему. — Ни одна компания на этой стороне континента не подпишет контракт с таким, как я.
— Ты уверен в этом, мужик? — Засунув руку в карман, он вытащил скомканный лист бумаги и положил его передо мной.
— Что это? — Письмо было написано курсивом. Я был чертовски плохим чтецом, и я уж точно не собирался опозориться, пытаясь озвучить его в комнате для встреч в тюрьме.
— Написанное от руки письмо от самого Куинна «Потрошителя» Джонса, — гордо сообщил мне Томми. — Дает твоей пессимистичной заднице знать, что тебя ждет место в его спортзале, когда ты выйдешь. Через восемь гребаных месяцев.
— Почему? — Это был единственный вопрос, на который мне нужно было ответить. Какого хрена Куинн Джонс написал мне? Этот парень был практически королем MFA. Двукратный чемпион в тяжелом весе, я следил за его карьерой в свое время. Черт, если подумать, я был почти уверен, что в моей спальне на стене висел его плакат, когда я был ребенком. С тех пор, как он рано ушел на пенсию несколько лет назад — когда он сломал кость в спине — Куинн довольствовался тренерством новичков. Он выбирал себе лучших и тренировал только лучших. Элиту. Парней с самым большим потенциалом. Гарантированных будущих чемпионов в тяжелом весе. Бойцов, которые гарантированно приносили большие деньги и зарабатывали кучу денег. Так какого хрена он делал, разнюхивая пустое место вроде меня?
— Дай мне эту штуку. — Я выхватил письмо из рук Томми и поднес его к лицу, сосредоточившись изо всех сил.
Нет, все еще не мог разобрать ни единого слова, но я верил Томми. Он не стал бы связываться со мной. Этот парень был таким преданным, как он есть.
— Вот оно, Ноа, — усмехнулся Томми, потирая руки. — Вот твой чертов билет для жизни.
Я откинулся на спинку стула и вздохнул.
Мой билет для жизни?
Ну и черт…
ГЛАВА 16
Тиган
Боже, я люблю музыку.
Это было моим самым любимым чудом света. Это было душераздирающе и чудесно, и заслуживало того, чтобы быть в списке.
Насколько удивительны были писатели, поэты и музыканты мира?
Они могли просунуть руки в вашу грудь и дергать за струны вашей души с помощью текстов и мелодий.
Хорошо, я знала, что музыка не входит в список Семи чудес света, но я думала, что это вопиющий позор. Конечно, Ниагарский водопад был просто чудесен, а Коралловый риф был великолепен, Гранд-Каньон впечатлял, но я могла бы легко обойтись без всего этого. Без чего я не могла жить, так это музыки, и это должно было что-то значить, верно?
Включив Radioactive группы Imagine Dragon на своем iPod, я зашагала по тропинке, отчаянно пытаясь избавиться от напряжения, нараставшего внутри меня с тех пор, как я встала с постели этим утром и должна была провести целый день, игнорируя то, что представлял для меня сегодняшний день.
Я ненавидела канун Нового года.
Это был худший день в каждом году для меня, а этот год был тяжелее других.
Когда я бежала по тропинке, уворачиваясь от счастливых пар и семей с улыбающимися детьми, я не могла не думать о своей матери.
Сегодня была годовщина ее смерти, и я думаю, что сейчас я скучаю по ней больше, чем в четырнадцать лет. Я скучал по ее голосу и ее объятиям. Я скучала по ее советам и по тому, как она всегда могла заставить меня почувствовать себя лучше, как бы тяжело ни было.
Мне было интересно, что она скажет мне сейчас. Гордилась бы она мной?
Выбором, который я сделала?
Вернувшись в квартиру, я вошла внутрь и сразу направилась в душ, отчаянно пытаясь смыть отвратительное ощущение обветренности и пота.
Закончив и одевшись, я стиснув зубы решила позвонить единственному человеку в этом мире, который ненавидел канун Нового года так же сильно, как и я. Сидя на кровати, скрестив ноги, я сделала глубокий успокаивающий вдох и набрала его номер.
— Алло? — Звук его знакомого голоса наполнил мой живот волной нервов.
— Привет, дядя Макс, — услышала я свой голос, намного тише обычного. — Это я.
— Тиган, — медленно признал он. — С тобой все в порядке?
— Да, — ответила я, медленно кивнув. — С тобой?
— Бывало лучше, — был его ответ. — Я на работе, вообще-то, — добавил он, и звук пискового сигнала машины на заднем плане внезапно обрел смысл.
Макс был врачом — трудоголиком, если быть точным.
Я должна была знать, что он сегодня будет в больнице. У него была привычка справляться со своими чувствами — в буквальном смысле.
— Прошло много времени, — сказала я, бросая это, пытаясь справиться с большим жирным слоном между нами. Я не разговаривала с дядей с тех пор, как уехала.
Ни единого слова.
Вся переписка между нами велась через Картеров.
— Грустно, быть без семьи — особенно сегодня, — призналась я, закрыв глаза, ненавидя, как слабо это предложение меня выдало.
— Это был твой выбор, Тиган, а не мой, — холодно ответил Макс. — Но я полагаю, ты уже знаешь, что приняла неправильное решение, связавшись с этим преступником.
— Я не связалась с Ноа, — прорычала я, поднимаясь на колени.
В этом и заключалась суть всего; Макс никогда не сможет забыть, что я выбрала Ноа вместо него много лет назад.
— Потому что, если ты не заметил, Ноа в тюрьме. — Мой голос был полон боли и сарказма. — И это не его вина, — добавила я.
Он мог быть изменником, но Ноа не был преступником — по крайней мере, по собственному выбору. Его бросили в мир преступности, и он сделал единственное, что мог сделать. Выжить. — Ненавидь Ноа, если хочешь, Макс, — прорычала я. — Но не называй его так.
— Я просто называю вещи своими именами, — ответил он, не уступая ни дюйма.
Тяжело вздохнув, я изо всех сил пыталась обуздать свои эмоции и помириться. — Послушай, — уговаривала я как можно более разумным тоном. — Прошло почти пять лет. Разве мы не можем просто зарыть топор войны и объявить перемирие?