— Я не давал тебе разрешения говорить.
Грэм замер, закрыв рот. Что-то в голосе его учителя сказало ему, что о дальнейших попытках бунта он пожалеет. «Он меня не убьёт», — сказала рациональная часть его разума, но его нутро говорило ему нечто совсем иное.
— Занимай позицию — сиди и молчи.
Он сделал так, как было велено, даже не осмелившись стереть с лица кровь, капавшую ему на глаз.
— Сегодня это была твоя первая ошибка, поэтому я дам тебе совет. Перестань думать. Это не игра, и не загадка. Я не жду, что ты догадаешься о каком-то скрытом смысле. Я здесь не для того, чтобы учить тебя думать.
Остаток дня они провели, повторяя тот же урок, что и в предыдущие два. Кровь у Грэма на лице засохла и растрескалась, заставляя его лицо зудеть ещё сильнее. В какой-то момент ближе к концу их обычного периода времени его учитель снова заговорил:
— Можешь задать вопрос.
— Почему вы хотите, чтобы я сидел неподвижно? — спросил Грэм.
Деревянный прут у Сайхана в руке дёрнулся, поднимаясь:
— Ты что, забыл первое правило?
Молодой человек ощутил холодную дрожь:
— Зайхар! — выпалил он.
Мужчина кивнул:
— Повтори вопрос.
— Почему вы хотите, чтобы я сидел неподвижно, Зайхар?
— Потому что тебе нужно учиться, — сказал старый рыцарь. — Найди вопрос получше.
Большую часть второй половины для он только об этом и думал. Быстро перебрав вопросы у себя в голове, Грэм выбрал ещё один:
— Я видел, как вы учили рыцарей во дворе замка, Зайхар, но никогда не видел, чтобы вы делали с ними вот так. Почему вы заставляете меня сидеть, а их — нет?
— Лучше, — сказал Сайхан. — Я учу тебя чему-то большему, чем владение мечом или ношение брони. Я в долгу перед твоим отцом, и своего сына у меня нет, поэтому я намереваюсь научить тебя Зэн-зэ́й. Первый шаг — научиться неподвижности.
— Что такое «зэн-з-эй»? — спросил Грэм, произнося это слово как можно тщательнее.
— Это значит «безымянный путь», — объяснил Сайхан. — Ещё один вопрос — и хватит на сегодня.
«У меня сотня вопросов!» — яростно подумал Грэм, прежде чем выбрал один:
— Как сидение неподвижным позволит мне лучше сражаться, Зайхар?
— Сама по себе неподвижность ничего для тебя не сделает, но ты должен научиться ей, прежде чем сможешь понять движение, — начал его учитель. — Молчание тела и разума позволит тебе осознать мир. Когда станешь полностью неподвижным, твоё тело исчезнет, и лишь тогда ты сможешь наблюдать за противником, стать своим противником. Чтобы это сделать, ты должен сперва победить себя самого.
«А это ещё что должно значить?!»
— Вставай. Пора возвращаться.
Глава 8
Большая ладонь сжала его плечо, заставив его приостановиться, прежде чем он слишком близко подошёл к лошади.
— Подожди, Грэм, не спеши. Дай им секунду, чтобы осознать твоё присутствие, — сказал его отец.
Грэм поднял неуверенный взгляд на своего папу. Он просто хотел подойти ближе, чтобы их потрогать. Разве это неправильно?
Дориан улыбнулся, сверкнув зубами из-под густых усов:
— Ты ещё маленький — если понесёшься к ним с твоей обычной скоростью, то напугаешь. Они не хотят делать тебе больно, но если спугнёшь их, то тебя могут потоптать, или того хуже. — Его взгляд метнулся к большому жеребцу в одном из стойл в дальнем конце. — Но вот к тому не приближайся. Он не очень дружелюбен.
Грэм подался вперёд, теперь двигаясь медленно. Протянув руку, он слегка погладил коричневую шкуру лошади.
— Ну… ну… — говорил он, повторяя слова, которые так часто слышал в устах отца, — хорошая девочка.
— Она тебе нравится? — спросил его отец.
Он кивнул, снова подняв взгляд. Запах выделанной кожи и пота миновал его нос, вместе с резким запахом металла. Эти запахи он уже давно стал ассоциировать со своим отцом.
— Она моложе тебя, — поделился Дориан.
Грэм удивлённо посмотрел на него. В его молодых глазах кобыла выглядела огромной. Она не была похожа на ребёнка — её размер был близким к остальным лошадям.
— Правда?
— Она ещё только годовалая.
— А это какой возраст?
Дориан засмеялся:
— Ей чуть больше года.
— Я могу на ней покататься? — с надеждой спросил Грэм.
Его отец покачал головой:
— Боюсь, что нет, Сын. Она хоть и выглядит большой, но ещё не готова. Её нужно ещё немного подрасти, а её костям нужно окрепнуть. Она ещё слишком мягкая. А вот на её матери ты прокатиться можешь. — Он указал на более крупную кобылу, смотревшую на них, просунув голову над воротцами, отделявшими конюшни от внешнего стойла.