«Жить?.. и жизнь?»— смутно шепчет ей, в то же время, как будто другой какой-то внутренний, предостерегающий голос. — «Глупая, да разве это о здешней жизни сказано!»— Нет, нет, и о здешней! о здешней тоже! подымается в ней против этого шепота громкий голос ее молодости, который заглушает собою все, потому что молодость эта жаждет еще жизни.
И вот, несмотря на гнет наплывавших на нее порою сомнений и злобы, она все-таки успокаивалась на время душою и мирилась с настоящею своею «покудашнею» жизнью, потому что хотела жить, а хотела потому, что верила еще в жизнь и в добро, и в людей, и в Бога.
— Здоровье ее, между тем, достаточно уже поправилось, и надо было поэтому подумать в самом деле о скорейшем возвращении в Пропойск. На дворе стоял уже январь вначале, — значит, через несколько дней ребятишки опять соберутся после праздников в школу, а времени для их учения и так уже пропущено много.
Но не успела еще Тамара собраться в дорогу, как получила накануне своего предполагаемого отъезда пакет за печатью уездной земской управы.
Инстинктивно уже ожидая себе с этой стороны мало хорошего, она с невольным волнением в душе вскрыла конверт и принялась за чтение форменной бумаги.
Управа извещала ее, что вследствие ее продолжительной, болезни, г-н участковый инспектор народных училищ, принимая во внимание интересы учеников Пропойской сельской шкоды, слишком много страдающие от продолжительного отсутствия учительницы, вошел в уездный училищный совет с представлением о немедленном замещении должности этой другим лицом, из имеющихся кандидатов. А потому, поставляя ее в известность о состоявшемся, в утвердительном смысле, решении о сем училищного совета, управа предлагает ей явиться в присутствие оной, за получением окончательного расчета по день ее увольнения, причем присовокупляет, что в случае ее согласия, управа может иметь ее в виду для определения на должность сельской учительницы впоследствии, на одну из могущих открыться со временем вакансий.
Бумага эта жестоко поразила Тамару. Она усомнилась даже — так ли поняла ее смысл, не ошиблась ли, читая наскоро глазами, — самой себе не поверила, и потому перечла еще раз. — Нет. так; все совершенно ясно. Такого конца она не ожидала. Не то чтобы он никогда не приходил ей в голову, или чтоб она не предвидела его возможности, — нет, имея дело с подобными людьми, надо было всегда ожидать, что рано ли поздно ли они ее выживут, или что сама предпочтешь уйти от них при первом подходящем случае. Но не ожидала она такого конца именно в настоящую минуту: он захватил ее врасплох, совершенно неприготовленною, и ниспроверг все ее предположения и расчеты. Тамара не сомневалась, что если на сей раз относительно ее ничуть не постеснялись даже протекцией Агрипины Петровны Миропольцевой, то это потому, что для них явилась возможность спрятаться за спину инспектора и свалить все на него: «Это не мы-де, это инспектор, правительство». — Такова обычная уловка г-д Агрономских.
Итак, значит, конец. Она вышвырнута на улицу и остается не при чем, — без места, без крова, без хлеба и даже без надежды на что-либо определенное в будущем. Она очень хорошо понимает, что обещание «иметь ее в виду» — не более как фраза или, так сказать, золотая пилюля, которою управа думала сдобрить ей горечь ее внезапного увольнения. Она знает, что новое место в земстве может быть добыто ею лишь ценою унижения пред Агрономским, и хорошо еще, если только этим… Нет, Бог с ними совсем! Она и сама ни за что не вернется к ним больше на службу. Довольно!