-Меня это не волнует.
-Ты ненавидишь меня,- Рибэль вздохнул, - справедливо, наверное. Но разве народ виноват? Разве твоя кровь хотела бы его страданий?
Агнесса хотела возразить, но не нашла слов. Ей было лестно, ценно такое заступничество, но ещё приятнее было знать, что она снова нужна своему народу, своему королю и совету – пусть её не любили! Но она ведь нужна?
Древняя сила виделась ей в этом, предназначение благородное и страшное, но такое, каким гордились бы её предки: ненужная, ненавидимая чародейка спасает тех, в ком не нашла поддержки, опоры и дружбы.
Красивый мученический образ! Он годился для древней и благородной крови.
Она вернулась. Она не стала благосклоннее к своим советникам и королю, но стала снисходительнее. Не вступая в откровенное противостояние, Агнесса держалась мраморной статуей, твёрдо стояла на ногах и занимала своё место. Теперь ей всё было ясно. Ясно вырисовывался путь – не той силы, что влияет на короля, а той силы, что оказывает огромную услугу народу, и только ему!
Рибэль нашёл всего пару верных слов, но теперь мог уживаться с Агнессой. А она держалась молчанием, редко нарушая его. Лишь однажды, когда Рибэль спросил её мнения о политическом союзе, отозвалась с привычной резкостью:
-Вы забываетесь! Моя задача теперь народ, а не всё ваше правление…
Рибэль понял, что дух её остался прежним. Изменилось что-то лишь слегка, не до конца. Она остаётся за маской, всё ещё его ненавидит.
***
-На прогулку? – уточнила Агнесса с недоверием.
Рибэль стоял перед нею.
-Да, на прогулку. Вы и я.
-Нет! – она попыталась захлопнуть дверь, но сделала это очень по-человечески, и Рибэль легко помешал этому:
-Госпожа Агнесса, позвольте! Там, в конце аллеи есть спуск к озеру. Сможете меня, наконец, утопить в нём!
-Шутите…- она взглянула на него и вся мраморность лика рассыпалась. Снова проскользнуло отвращение, такое знакомое и такое уже привычное для Рибэля.
-Если угодно, - согласился покладистый Рибэль.
Она запахнула плащ и пошла, поражаясь тому незнакомому чувству, когда прогулка приносит удовольствие. Оказалось, очень приятно идти в компании с кем-то. Даже с Рибэлем.
-Я хотел поговорить с вами, Агнесса. Вы – та сила, которая нужна совету.
-Я знаю.
-Нужна на перспективу, - уточнил Рибэль. – Люди любят веселье, я могу его дать. Но они не любят решений, будущего и дисциплины. Хоть и нуждаются в них. веселье пройдёт, а что дальше? что в нашем будущем?
-Чего вы хотите? – спросила Агнесса напрямик. – Мне надоели иносказания!
-Я хочу, чтобы вы не ждали их благодарности. Я хочу, чтобы вы оставались верной себе. Своему народу.
-Я и без вас…
-Нет. вы не поняли. Ничего не ждите. Ничего, - Рибэль неожиданно остановился и прямо взглянул ей в глаза. – Я пытался перестать быть шутом. Я пытался, верите? Мне никто не поверил. Мои слова не были приняты всерьёз. Я с самого начала хотел понравиться всем, а лучший способ для этого – уничтожить того, кто всем неприятен и ненавистен. Вы – чужая, всегда будете чужой. Я хотел осмеять вас, но в итоге сам остался дураком и шутом. У меня кончились шутки, а они все требуют их от меня. У меня кончились силы день и ночь принимать всех, кого мы могли бы принимать вдвоём. Я сам себя обманул, но сделал это не от зла. Как маг вы простите меня, но как человек… нет, я не стану ждать прощения.
Агнесса молчала, но не в презрении или отвращении, а в необыкновенном изумлении. Странные чувства владели ею. Она была старше, она была опытнее и чище кровью, ей нужно было не искать ссоры и не снисходить ко всем, а просто поддержать его, или не заметить вовсе. А она?..
И его откровения на её счёт. На всё то, что она сама догадывалась, но чего боялась.
-Мне холодно, - Агнесса нашла идеальный способ ответа – побег.
-Конечно, - Рибэль кивнул с пониманием, отвернулся, чтобы спрятать свой взгляд от неё.
***
А утром – следующим холодным утром его не стало. Он умер во сне, и был обнаружен уже похолодевшим и посеревшим в смерти. Агнесса часто сталкивалась со смертью, но никогда не чувствовала её так близко, как сейчас.
И вот оно – свершилось!
Агнесса поняла: Рибэль чувствовал свою смерть, его магические силы истончились настолько, что наступившее переутомление оказалось убийственным. И в последних своих часах жизни он предпринял попытку к перемирию.
Агнессе стало гадко от самой себя и тошно. Она слышала, как министры скорбели, а встретив её взгляд, перемигивались меж собой6 теперь она одна, никто ей слова не скажет! Ей на руку!