Дорога назад кажется бесконечной. Хорошо, что при свете дня я никуда не сворачивала! Потыкавшись, как слепой котенок, в несколько похожих зданий, я по раздвоенной лестнице и кипарисам узнаю свой отель. Предъявляю трясущейся рукой браслет постояльца, пулей проношусь мимо шеренги охранников по пустым коридорам и запираюсь в номере. Эта самая обыкновенная комната сейчас для меня — надежная крепость.
Впечатлений хоть отбавляй, успокоиться бы! Я направляюсь в душевую и, раздеваясь, обнаруживаю, что пропало сто долларов из тех, что были не в сумочке, а непосредственно на мне. Я считала, что они исключительно надежно спрятаны, на всякий случай. Вообще потратила я чересчур много. Сумма, выданная шефом, должна остаться практически нетронутой. Вова считает вероятным, что Марина задолжала кому-то.
Все эти волнения, дополненные и усиленные переменой часового пояса, надолго лишают меня сна. Я звоню домой по вотсапу и слушаю в трубке перебивающие друг друга голоса обоих моих единственных сыновей и мужа всего одну минуту, не дольше, так как еще не знаю, во что точно мне обойдется этот дальний звонок. И словно вижу перед собой бегущую по кругу неумолимую секундную стрелку. Дома, слава Богу, все хорошо.
Затем пытаюсь развлечь себя, включив телевизор, бессмысленно таращусь в экран сначала со звуком, потом без. Оказалось, разница невелика, все равно ничего не понять. Переключаю каналы один за другим, словно считаю на калькуляторе.
Потом долго ворочаюсь на безупречной кровати, размышляя о двуличности города и о его странном названии (Манила-заманила? Куда?..) Пытаюсь понять, просчитать Маринины поступки, представить себе, о чем она думала, лежа здесь, чего хотела… и не могу, мне начинает казаться, что я ее совсем не знаю.
Проваливалась в сон я, видимо, ненадолго, так как на рассвете уже снова таращусь в потолок.
Когда как следует посветлело, я шмыгаю через коридор к мужчинам. Четкое «Come in!» в ответ на стук порадовало — переводчик на месте. Александр все так и лежит в одежде поверх неразобранной кровати — бревно бревном. Я потрясла его за плечо, не столько надеясь разбудить, сколько желая убедиться, что жив.
— Ходить по чьим-то там следам, как ищейка, я не стану, — безапелляционно заявляет Сергей Вениаминович, суетливо расстегивая пиджак и вылезая из ботинок на коврике у второй неразобранной кровати. — У меня другое задание.
— Разумеется, — с горечью и сарказмом отзываюсь я. — Судя по тому, что ты только сейчас вернулся, задание было более приятное!.. Вас обоих сюда направили на поиски Воробьевой, ты это знаешь не хуже меня!
— Много ты вчера выходила?! — цедит сквозь зубы С.В., некрасиво улыбаясь. — Она найдется сама, если захочет. И, как я понимаю, доллары тебе не под отчет выдали, — ты даже не работаешь на фирму. Гуляй! Не каждой пигалице вроде тебя выпадает такая удача.
— Буду ее искать, — отвечаю я кратко и серьезно, внутренне радуясь, что его идеи вызывают во мне отторжение. — И мне нужна помощь.
— Рассчитываешь получить благодарность?
И, размашисто написав что-то в блокноте, читает и переводит: «Эта дама на фотографии — состоятельная особа, она хорошо вам заплатит!»
С кривой ухмылкой, окончательно исказившей и без того неприятное сухое лицо в складках, протягивает листок мне:
— Бери, пригодится. И разговорник на, держи. Попробуй найти в нем такой вопрос: «На кой… мне это надо?!»
Принимая листок и маленькую книжку, я быстро вкладываю в протянутую руку толмача несколько мелких банкнот:
— Бордели за тобой. Найдешь — получишь еще. — И иду к выходу.
Саша лежит, повернув в нашу сторону бессмысленные глазные яблоки.
Глава 13
Почти месяц назад. Филиппины
Марина
Нам улетать только послезавтра, забронирован бизнес джет. Я, кстати, рассчитала, что краска побледнеет послезавтра утром и совсем исчезнет к обеду, так что никто меня не расшифрует. Может быть, волосы еще какое-то время останутся черными, но это не важно.
Вот почему у меня сейчас щемящее чувство, словно именно это наш последний с Сашей раз? Ну, почему? Вздыхаю, и тут же оказываюсь на его руках. Прижимает к себе, а потом слегка подбрасывает меня и ловит, я с легким испугом вцепляюсь в него. Смеется. Ничего себе! Уже акробатика начинается, то ли еще будет!
А теперь он тоже серьезен, и еще красив, и очень убедителен. Сердце мчится галопом навстречу ему. Когда мы оказываемся на кровати, чувствую, что мне хочется изменить формат ласк, сделать что-то особенное. Замечаю, что он только что из душа — немного пахнет мылом, кроме своего меда. Нажимаю ему на плечи, он послушно ложится на спину. А его гладкий розовый член горделивым утесом смотрит в небо. Сейчас-сейчас, подожди немного, любимый.