Я тоже на него смотрю, начала осмотр снизу. Вижу белые изящные туфли с перфорацией, белые носки, элегантный льняной костюм молочного оттенка, идеально сидящий на фигуре, словно сшит на заказ. Еще черная шелковая рубашка, расстегнутая до середины груди и огромные сияющие часы. Отчего-то этот молодой, спортивного вида, естественно черноглазый брюнет, очень интересный внешне, ухоженный и благоухающий роскошным парфюмом, очень дорого одетый, сразу делается мне неприятен.
Наверное, дело в его неприветливости и конкретно во взгляде: он смотрит на меня так, словно… проверяет срок годности на упаковке майонеза. Я удивляюсь, потом злюсь и тоже гордо молчу в ответ. Других посетителей сейчас нет.
— Ты из русский полиция? — наконец говорит он довольно внятно, не здороваясь и не переставая таращиться.
— Нет, — тряхнула я кудряшками.
— Зачем ты хотеть видеть этот девушка?
— Она моя подруга.
Я все же не привыкла к такому пристальному вниманию, мне очень не по себе, как ни стараюсь держаться. Так и кажется, что у меня не в порядке одежда или лицо — тушь потекла, к примеру. Это прямо какой-то психологический метод давления, что ли. Как у полицейских.
Пытаясь скрыть беспокойство под пронизывающим взглядом, я начинаю рыться в сумочке, натыкаюсь на пачку жевательной резинки, самой обыкновенной, выдаваемой, например, в ресторане вместе со счетом, и занимаюсь ней. Русскоговорящий филиппин морщится и решается наконец:
— Хорошо, ты увидеть она…
Я облегченно выдыхаю.
— Завтра. Шестнадцать час. Здесь.
— Мне нужно сегодня! Завтра вечером я улетаю…
— Ты выполнять три условий, — продолжает он, даже не пытаясь слушать меня. — Я видеть у твой подруга плохой настрой — грустить. Она медленно привыкать. Ты должен помогать она убрать плохой настрой. Если ты не помогать — ты иметь плохой настрой тоже, — он вдруг оглушительно заржал, решив, видимо, что тонко пошутил, дамы начинают вторить ему тоненькими трелями. Какие у него отвратительные мелкие зубки! Как у хорька. Мерзкий тип.
— Ты быть один, — озвучивает второе условие men, продолжая буравить меня глазами, ну точно как недавно шефова мадам. — No политика, no власти, no пресса, no коллеги, только два подруга.
Интересно, каких коллег он имеет в виду?!
— И три, — показывает три поднятых пальца азиат. — Ты приносить деньги. Твой подруга иметь долг…
И тут он называет аккурат ту сумму, которая осталась в сейфе отеля плюс те, что при мне, не считая только что выложенной перед мастерицами, чуть ли не доллар в доллар! Я мысленно пересчитала еще раз — так и есть! Вытаращила глаза: откуда он узнал?! Поторговаться, что ли: если отдам все, у меня не останется денег даже на ужин с завтраком. Ничего, тут же решаюсь я, как-нибудь перебьюсь, за сутки от голода не умирают. Может, даже похудею слегка, давно хотела, это для Марины доллары изначально.
— Телефон давай!
А вот это уже натуральный грабеж! Телефон у меня один, и вполне меня устраивает. Я пытаюсь протестовать, но когда филиппин нервно вскакивает, якобы собираясь уйти, — не выдерживаю и слушалась, протянув предательски дрожащей рукой мой самый обыкновенный «Nokia».
Надеюсь, он все же не раздавит его под каблуком или в руках, как это регулярно делают монстры в голливудских фильмах, а вернет позже невредимым. Men небрежно сует мой телефон в карман своих брюк.
Кажется, в этот момент я еще не вполне сознаю, что с утратой мобильника практически становлюсь временно отрезанной от Родины. Планшета у меня отродясь не бывало. Какие номера вспомню я по памяти? — разве что стационарные домашний и рабочий, но точно ни телефон Вовы, ни даже Веры Ивановны, и уж тем более ни неуловимого Сергея Вениаминовича… Надеюсь, хоть завтра я получу свой мобильник обратно! Да у него и зарядка сядет за ночь.
— Если ты не выполнять три условий, я не разрешать беспокоить твой подруга.
Вот как. «Беспокоить» — не больше, ни меньше, — будто про министра говорим. Чем же таким особо важным она занята?!
— No власти, — четко повторяет филиппинец и поднимает, подчеркивая сказанное, тощий палец человека, никогда не державшего в руке ничего тяжелее вилки. — Если ты ходить полиция или консул, ты сильно вредить твой подруга. Она хотеть жить Манила. Спокойно жить. Ты понимать это завтра.
Я иду в обход по респектабельной улице длиной в несколько километров, не имея больше средств на оплату черного хода через ресторан. Солнце сияет, небо синеет, веет ароматный бриз, есть на что поглядеть, но город меня больше не радует совершенно.