Мы сидим здесь много часов. Девушка у окна то и дело комментирует то, что видит и пронзительно кричит, трагически хватая себя за голову. Вторая, «Проглоченная змеей», которая тоже думала, что краска на ней — временная, молча сидит, уткнувшись головой в колени и иногда вздрагивает всем телом. Под потолком этой комнаты я не замечаю работающих камер, даже не знаю, хорошо или плохо это сейчас, если нам что-то угрожает. Здесь сумрачно, похоже, приближается ночь, но клавиша выключателя света не работает.
Вдруг под потолком слышу слабый шум, потом стук и скрежет. Насколько я помню, там находится решетка вентиляции, а сейчас на ее месте чернеет проем. Слабый щелчок — и луч света освещает одну девушку, потом вторую и тут же слепит глаза мне. На секунду зажмуриваюсь.
— Марина Воробьева? — слышу сверху до боли знакомый голос, с суровыми нотками.
Судорожно киваю, понимая, что должна была признаться раньше.
— Давай руку.
Я чуть не рванулась на голос Саши, только в последней момент вспомнив, что будет очень больно в носу и в голове.
— Я не могу, я на цепочке, она титановая.
— Даже так? Попробуй этим перекусить, — он бросает что-то металлическое к моим ногам.
Инструмент похож на мощные кусачки. Не сразу, но у меня получается!
— Я девушек тоже отцеплю?
— Если хочешь. Быстрее.
Отцепиться они точно хотят. Уйти — очень сомневаюсь. Если решатся, подсадят одна другую к люку вентиляции.
Мы с Сашей вылезаем через полуразобранный потолок в коридоре и бежим куда-то в почти полной темноте. Останавливаемся у выломанного проема окна, за которым дождь, молнии и ветер в сгущающихся сумерках. Мой спасатель (или спаситель) выглядывает наружу и указывает на надувную лодку с маленькими веслами, качающуюся на воде сразу за окном. Я не понимаю, что происходит, откуда здесь море.
— Потоп, — отвечает он, словно подслушав мои мысли.
Вынимает из стенного шкафа у окна пакет с ворохом одежды и кладет спасательный жилет сверху. Сам он не то в спортивном, не то в полувоенном костюме и перчатках.
— Одевайся. И держи вот это, — выкладывает на стол пистолет и нож. — Это травмат, но громкий, отпугивает хорошо. С предохранителя снять сможешь?
— В тире пару раз делала.
— Если что, стреляй, не раздумывая. Кроме тебя, кому-то может быть интересна лодка. Нож пружинный, только на кнопку нажать. Если не вернусь минут через сорок, — он смотрит наружу на уровень моря, — нет, через полчаса, — отплывай. — И сует мне в руки свой телефон.
— Дождя он не боится, только не урони, — продолжает. — Пароль — дата твоего рождения: год, месяц, число, только цифры, подряд. Пара знакомых тебе абонентов там есть. По карманам все распредели, сейчас. Вот твои документы, а это театральный грим, — кладет рядом. — Да, на углу здания энергично греби, может быть встречное течение. Центр города в какой стороне, ты знаешь. Аэропорт тоже там.
И уходит, быстро скрываясь за углом. Я не успеваю ничего ему сказать. Даже сообщить, что для него здесь может быть опасно вдвойне. Что меня предупредили — если откажусь работать — его убьют.
Саша возвращается почти через сорок пять минут, когда я уже сижу в лодке, вычерпывая из нее воду специальной емкостью и рыдая, решив, что его схватили. Запрыгивает на подоконник, заливаемый волнами, и осторожно пересаживается в лодку. С ним еще большая сумка.
Лодка критически опускается, едва не зачерпывая воду округлыми бортами. Я быстрее работаю емкостью, а Саша выбрасывает в море несколько предметов из сумки. Борта поднимаются выше над водой. Он перерезает веревку, плывем.
Наташа
Три дня спустя. Москва
— Ну, что сказать — повезло тебе со спасателем, Мариш! А вот новый переводчик фирмы еще не вернулся из Манилы, по крайней мере вчера от него было ноль известий. Ты жива, здорова, на Родине — это главное. Чего такая невеселая-то?
— Саша меня больше не хочет, — шепчет подруга, — как отрезало. Пластинку снял и больше не касается, лишний раз не посмотрит, разговор только по делу. Честно говоря, я и сама себя чувствую… грязной. Я потеряла себя, но никого не приобрела взамен.
Понимаю, что ей надо помочь психологически выбраться из ситуации.
— Тебя заставили, — приобнимаю ее за плечи, глажу по волосам. — Ты же не сама к ним пришла с предложением интимных услуг. Тебя обманули и принудили, даже на цепи держали, чтобы не сбежала — в двадцать первом веке! Не парься, твоей вины здесь нет… А квартиру кто тебе снял?