Вдоль дощатой дорожки были расставлены облупившиеся зеленые скамейки.
В дальнем конце деревянного настила неподвижно стоял старик и смотрел на океан.
– Вы здесь раньше никогда не были? – спросила Амелия.
– Нет, – ответил Роджер.
– Тогда вы выбрали чудесное время приехать сюда.
– Тут сейчас, как в фильме ужасов, правда? – сказал Роджер и вспомнил о вчерашнем дне и о Молли.
– Мы здесь стоим сейчас, будто на краю света, – оценила обстановку Амелия, а Роджер с любопытством повернулся к ней и посмотрел на нее. – Что такое? – спросила она.
– Не знаю. Вот вы сейчас сказали... Минуту назад у меня тоже было такое же чувство, будто оба мы стоим на краю света.
– Не оба, а трое.
– Что? Ах, да, ещё старик.
– Этот старик – вроде моей дуэньи, – промолвила Амелия.
– А что это такое?
– Дуэнья? Это испанское слово. В Испании, когда молодая девушка выходит на прогулку с парнем, она должна взять с собой дуэнью, обычно тетю или ещё какую родственницу, чтобы она сопровождала её. Это мне папа рассказывал. Он ведь испанец, я вам говорила?
– Да.
– То есть не пуэрториканец, а именно испанец.
– А какая разница?
– О, в этом городе – это большая разница. В этом городе очень плохо быть цветным, но самое плохое – это быть пуэрториканцем.
– Почему это?
– Я не знаю, – задумчиво промолвила Амелия и пожал плечами. – По-моему, сейчас модно – ненавидеть именно пуэрториканцев. – Она засмеялась, Роджер – вместе с ней. – Имя моего отца – Хуан. Хуан Перес. Мы, дети, любим окружить его и спрашивать, как у него идут дела с колумбийским кофе. Вы, наверно, видели такую телерекламу. На самом деле там Хуан Валдес, но очень похоже. А отцу нравится, когда вокруг него собираются дети и тормошат его. Он в таких случаях отвечает, что дела с кофе идут хорошо, потому что он собирает зерна под самым лучшим деревом – и указывает при этом на свою испанскую шляпу с широкими полями. Он действительно из самой Испании, из маленького городка неподалеку от Мадрида, он называется Бриуэга. Вы слышали когда-нибудь о нем?
– Бри... как?
– Бриуэга.
– Как вы говорите? Бри...
– Бриуэга.
– Под Хадлсуортом, да?
– Под Мадридом.
– Ну да, там ещё любят бой верблюдов.
– Бой быков.
– Как же, слышал, – сказал Роджер, и Амелия засмеялась. – Ну вот, приехали мы сюда. И что дальше? – спросил он.
Амелия пожал плечами и предположила:
– Целоваться, наверно?
– Вам этого хочется?
– Нет, честно говоря. Еще очень светло. Однако должна вам признаться...
– Да-а?
– Меня разбирает любопытство: что это такое – целоваться с белым.
– И меня тоже.
– В смысле – с цветной девушкой?
– Да.
– Да-а?
Оба замолчали, глядя на волны океана. Ветер трепал полы их одежды. Старик в дальнем конце дощатой пешеходной дорожки по-прежнему стоял неподвижно, словно ледяная статуя.
– Вы как думаете, старик не будет возражать? – спросила Амелия.
– Думаю, не будет.
– Тогда... – произнесла она.
– Тогда?
– Тогда начали.
Она повернулась к нему, а он обнял её, нагнулся и поцеловал в губы, очень нежно.
И снова вспомнил предыдущий день и Молли. Роджер отстранился от Амелии и посмотрел ей в лицо, а Амелия перевела дыхание, коротко вздохнула, затем загадочно улыбнулась и, пожав плечами, произнесла:
– Мне понравилось.
– И мне.
– Думаете, старик будет возражать, если мы повторим?
– Не думаю, – предположил Роджер.
Они снова поцеловались. Губы у Амелии были влажными. Роджер слегка отстранился и снова взглянул на нее. Амелия пристально смотрела на Роджера своими темно-карими глазами, взгляд которых был серьезным и вопрошающим.
– Похоже не помешательство... – прошептала она.
– Да.
– ...Стоять здесь на этом настиле, под вой ветра...
– Ага.
– ...И целоваться, – закончила она фразу изменившимся, очень низким голосом.
– Да.
– И ещё этот старик смотрит на нас.
– Ничего он не смотрит.
– И на краю света... – Тут Амелия неожиданно Амелия переменила тему. – Я даже не знаю, кто вы.
– Меня зовут Роджер Брум.
– Да, но что вы за человек?
– А что вы хотите знать?
– Ну, сколько вам лет?
– Двадцать семь.
– А мне двадцать два. – Она сделала паузу. – Потом, откуда знать... – Она не закончила мысль и замотала головой.
– Что?
– Откуда я знаю, может, вы... – Она пожал плечами. – Ну-у, этот... Вы же хотели знать, где находится полицейский участок.
– Да, верно.
– И хотели встретиться с другом, сказали. А потом снова пришли в аптеку, и ни с каким другом не встречались. Вот я и говорю: откуда мне знать... ну откуда мне знать, вдруг вы влипли в какую-то историю?
– Разве я похож на человека, который влип в какую-то историю?
– Не знаю, в какие истории влипаете вы, белые, но я видела много цветных, которые попадали в разные истории. Если ты цветной, то у тебя постоянно неприятности, с самого рождения. Я не знаю, как выглядит белый, у которого какие-то неприятности, не знаю, какие у него при этом глаза.
– Посмотрите в мои.
– Смотрю.
– Ну и что вы видите?
– Зеленые. Нет, что-то янтарное. Нет, не пойму, какие. Что-то карее есть.
– Да, как у матери. Что вы ещё видите?
– Пятнышки. Желтые, кажется.
– Еще что?
– Себя. Свое отражение. Как в маленькой комнате смеха.
– А неприятности видно?
– Нет. Если только я – не неприятность, – ответила Амелия. Потом, помолчав, спросила: – Меня вы к неприятностям не относите?
Роджер снова вспомнил Молли и поспешно ответил:
– Нет.
– Вы уж слишком быстро ответили.
– Не смотрите на меня так, – попросил Роджер.
– Как – «так»?
– Как будто... вы вдруг стали меня бояться.
– Не говорите глупостей. Чего мне бояться вас?
– У вас нет причин...
– Во мне пять футов и четыре дюйма роста и сто семнадцать фунтов веса. В вас – шесть футов девять...
– Шесть и пять, – поправил Роджер.
– Та-ак, и весу в вас – двести фунтов. Вы меня двумя пальчиками можете...
– Во мне двести девять.
– ...Задушить как котенка. Здесь мы на краю света, впереди – океан, позади – заброшенные строения. Так чего ж мне бояться?
– Вы правы, – с улыбкой произнес Роджер.
– Права, – согласилась Амелия. – Вы можете задушить меня, утопить или избить до смерти, и лет десять никто об этом не узнает.
– А то и никогда, – добавил Роджер.
– Ага.
– Правда, вон там старик.
– Да, это кое-какая защита, – согласилась Амелия. – Но он, скорее всего, полуслепой. Я даже начинаю сомневаться, человек ли это. Пока мы здесь, он ни разу не шелохнулся.
– Пойдем отсюда? – спросил Роджер.
– Да, пошли, – ответила Амелия, тут же быстро добавив: – Но не потому, что я боюсь вас. Просто я замерзла.
– Куда бы вы хотели пойти?
– Обратно в город.
– Куда?
– У вас есть крыша над головой?
– Да, есть.
Амелия пожал плечами.
– Думаю, можно было бы пойти туда, отогреться.
– Можно, – согласился Роджер.
Они повернулись спиной к океану и пошли к выходу из парка. Амелия взяла его под руку, потом прислонила голову к плечу, а ему думалось, какая же она симпатичная, он чувствовал на руке её пальцы, которые иногда сжимали её, и ещё он думал о том, что у него никогда в жизни не было симпатичных девушек и что вот эта девушка – действительно хорошенькая, даже очень, но, правда, цветная. Последнее мешало ему. Роджеру было стыдно, что его первая в жизни симпатичная девушка – цветная. Правда, Молли была тоже симпатичная, но понимание этого пришло попозже, не сразу. Это было и в правду занятно: Молли была не с самого начала симпатичной. А эта девушка, эта цветная девушка, которая сейчас опирается на его руку и прислонила голову к плечу, действительно симпатичная. У неё красивые глаза, милая улыбка, хорошие груди и точеные ноги, только вот очень жаль, что она цветная, хотя кожа у неё тепло-коричневого оттенка. Нет, нечего терять голову из-за цветной девчонки, сказал себе Роджер.